Джон Берли - Уайклифф разрывает паутину

— Все это принадлежит Агнес. Она вела хозяйство в доме своего брата, а когда он умер, дом сдали в аренду, и ей пришлось переехать ко мне и перевезти сюда мебель. Кое-что, кстати, вы могли видеть у нее в спальне.

— Что в ящиках?

— Откуда мне знать? Должно быть, картины, фарфор, шитье всякое. Они жили на широкую ногу. Генри умел делать деньги, но, правда, и тратить тоже. Почти все спустил на бегах.

— Что станется с этими вещами, случись вашей золовке умереть?

— Смотря что там у нее в завещании. Если, конечно, оно вообще есть.

Все чувства Уайклиффа свелись к глухому отчаянью. Однако же чего он вообще ожидал? Он занялся поисками пропавшей девушки, но теперь возникла другая проблема — вот эта женщина, способная кого угодно привести в бешенство. Хотя при этом…

Керси повернулся к нему, но только пожал плечами. Они один за другим вернулись в чулан. И в тот момент, когда за порог ступил Уайклифф, неожиданно загудел мотор морозильника и привлек его внимание к проржавевшему и облезлому холодильному шкафу, который должен был относиться к самому первому поколению подобной техники. К крышке морозильника кустарно приварили петли, и она была заперта на новый с виду навесной замок.

— Что вы здесь храните?

Она вскинула на него взгляд.

— Ну а вы как думаете? То же, наверное, что ваша жена хранит в своем морозильнике.

— Дайте ключ, пожалуйста.

Она не сдавалась.

— До каких же пор я должна это терпеть? Вы ворвались ко мне в дом, а теперь еще хотите перевернуть все вверх дном…

— Если не дадите ключ, нам придется сломать замок.

Она протянула руку за шкаф и сняла с гвоздя маленький железный ключ, который протянула Уайклиффу.

С непрошеным ощущением неловкости он вставил ключ в прорезь, легко повернул, снял замок и поднял крышку.

То, что они увидели, напоминало захоронение, знакомое любому археологу. Маленькая, жалкая фигурка, скрючившись, лежала на боку коленями под самый подбородок и занимала почти весь объем морозильной камеры. Все тело за исключением головы и кистей рук было укутано в подобие ночной рубашки, складки которой стояли колом. Открытые участки тела были совершенно серыми. От мороза кожу стянуло, и кости неестественно выпирали. Редкие седые пряди свисали с макушки сосульками.

Уайклифф опустил крышку. Джейн Рул стояла спиной к ним в дверях кухни.

— Клиффорд идет. Я не хочу его во все это впутывать, — вымолвила она.

Было слышно, как входная дверь сначала открылась, а потом захлопнулась, и когда они вошли в кухню, Клиффорд уже был там, стаскивая с себя насквозь промокшее старое пальто.

Он недоуменно обвел взглядом всех троих.

— Что-то случилось?

— Тебе лучше помалкивать! — рявкнула на него мать. — Говорить с ними буду я.

Уайклифф скороговоркой выдал обычное в таких случаях предупреждение:

— Мой долг уведомить вас, миссис Рул, и вас, мистер Рул, что вы не обязаны ничего говорить, однако все сказанное вами будет зафиксировано в протоколе и может быть использовано против вас в суде.

Они сидели вчетвером за обеденным столом в кухне; часы на каминной полке показывали пять минут двенадцатого. Собака и кошка спали рядышком у очага. Джейн Рул опять полностью овладела собой и смотрела теперь на Уайклиффа своими серыми глазами, в которых нельзя было прочитать ни намека на страх.

Клиффорд сидел, понурив широченные плечи, и снова щелкал лезвием ножа. Делал он это сосредоточенно: большим и указательным пальцами доставал лезвие, открывал полностью, а потом закрывал с громким щелчком. Это повторялось с ритмичностью метронома.

— Я уже вам говорила, что никому не причинила зла, — начала Джейн Рул. — И это святая правда.

— В таком случае, что же произошло с вашей родственницей?

— Она умерла.

— От чего?

— Ей уже было семьдесят семь. Человек не может жить вечно.

— Когда она умерла?

Она ненадолго задумалась. Потом ответила:

— В пятницу… Да, в пятницу утром.

— В день похорон сестры.

Женщина никак не отреагировала на эту реплику.

— Как я вам уже объяснил, на этой стадии вы не обязаны отвечать на мои вопросы. Более того, самое лучшее в вашем положении — как можно скорее связаться с адвокатом.

— Не нужен мне никакой адвокат.

— Отлично. Тогда рассказывайте, как умерла Агнес Рул.

Она снова заметно занервничала и принялась похлопывать ладонью по пластиковой поверхности стола.

— Агнес сидела вот в том кресле, у камина. — Она указала на простое деревянное кресло с высокой спинкой. — Вроде бы с ней все было в порядке, а потом вдруг как закашляется, будто бы подавилась конфетой. Она все время леденцы в рот запихивала. Я кинулась к ней, но она уже повалилась на пол. И все — мертвая. Сердце, должно быть.