неизвестен Автор - Особое назначение (сборник)

IV

Его звали "Ястреб". Он гордился этой кличкой, под которой был известен среди правонарушителей. И, конечно, считал себя выдающейся личностью. В колонии отличался дерзостью, хамил администрации, бравировал.

Скитаться по местам лишения свободы было ему не в новинку. Лучшую половину своей жизни он загубил. Воровал, его ловили, давали срок, он отбывал его и снова брался за свое.

В исправительно-трудовой колонии он отбывал десятилетний срок заключения. Здесь его и встретил Матвей Иванович Онищенко, который сделал из безнадежного, казалось, потерянного для общества вора-рецидивиста "Ястреба" полноценного человека.

...На всю жизнь запомнил Матвей Иванович свой первый приход в жилую зону заключенных. Стояло лето. В обеденный час осужденные небольшими группами сидели по всей территории. Была жара, но они почему-то кутались в черные бушлаты, с высоко поднятыми воротниками, из них - настороженные лица.

Матвей Иванович перехватил устремленный на него сверлящий взгляд одноглазого осужденного, и неприятный холодок обдал тело. Вспомнились слова начальника колонии. "Предупреждаем: люди трудные. Справитесь ли? Здесь содержатся опасные преступники. Не дети".

Старейший кадровый работник Алма-Атинского домостроительного комбината М.И.Онищенко уже много лет приходит в колонию с единственной целью - поднять оступившегося. Это не просто шефство, а скорее призвание.

"Ястреба" поразило умение Матвея Ивановича слушать человека. Он никогда не перебивал, все внимание его было направлено на то, чтобы понять собеседника. Он слушал так, будто искал с ним потерянную истину. А его собеседники порой несли откровенную чепуху. Онищенко терпеливо выслушивал все и потом с укором говорил: "Это ты, братец, напрасно. Ты ж в общем неплохой парень, а зря на себя наговариваешь..." Так было и с "Ястребом". Вскоре тот стал работать лучше. Его похвалили, что совсем уже было непривычно для преступника "со стажем". Впервые в своей жизни он понял, что труд может принести человеку истинное удовлетворение, радость. Постепенно он втянулся в работу, отпала у него охота к хулиганским выходкам. Стал побаиваться Матвея Ивановича в хорошем смысле этого слова: его бесед "с песочком", его укоризненного взгляда.

Так шли дни, месяцы, годы. "Ястреб" сам не заметил, как стал стыдиться своих прежних уголовных похождений, которыми прежде так гордился. Ему захотелось уже другого: уважения, доброго отношения товарищей, успеха уже не в воровстве, а в труде.

Матвей Иванович очень внимательно наблюдал за тем, как меняется к лучшему его подопечный. "Ястреб" был потрясен, когда администрация, по ходатайству Матвея Ивановича Онищенко, представила его на условно досрочное освобождение. И вот уже десятый год живет в Алма-Ате человек, когда-то носивший кличку "Ястреб". Получил квартиру, собрал свою библиотеку. Живет, одним словом, хорошо. Об одном только жалеет он: о двадцати годах, вычеркнутых из жизни. И кто знает, если бы не Матвей Иванович, человек щедрой души, как сложилась бы дальше судьба "Ястреба". До сих пор пишет "Ястреб" своему шефу, советуется, как поступить в том или ином случае.

...Матвей Иванович кладет на стол большую груду писем. За семь лет шефской работы в колонии их накопилось много.

Вот некоторые из них:

"Как мы и договорились, пишу вам письмо с сообщением, что устроился на завод. Специальность электромонтера, которую получил благодаря вашему совету, очень мне пригодилась. А в августе буду держать экзамены в техникум. Верьте, к прошлому возврата не будет. Ваш бывший подшефный Геннадий Юдин".

"Дорогой Матвей Иванович! Спасибо вам за все то, что вы для меня сделали. Только сейчас, на свободе, я оценил ваш великий труд. Вы сейчас для меня стали больше, чем брат, больше, чем отец. Вы воскресили меня к жизни".

- Такие строки нельзя читать без волнения, - сказал мне Матвей Иванович, - ведь они свидетельствуют не только о том, что люди начали новую трудовую жизнь и в хорошем коллективе. В письмах чувствуется, как новый, неизвестный раньше мир простых человеческих радостей все шире и шире раскрывается этим людям, отодвигая в прошлое пережитки, как страшную болезнь.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В МИР

Мне тридцать пять лет. Из них пятнадцать - тюрьмы и колонии. Бессонные ночи, полные злости на самого себя. И труд. Тяжкий труд, в котором сгорает прошлое, очищается душа, завоевывается право на достоинство.

И все же, думая о прошедших годах, я убеждаюсь, что помню не только их тяготы, но и радости. И чем больше я нахожу их в глубине воспоминаний, тем дороже становится мне жизнь, моя Родина и мой город, мой завод и мои друзья.