Борис Штейн - Маленький мудрец

– Это ты, козел? – мрачно спросил Евгений.

Не так уж много времени прошло с той памятной «подставы», и Евгений легко узнал Макса. Макс, похоже, тоже узнал Евгения, потому что сильно занервничал и стал прямо на глазах наглеть.

– Я тебя не кошмарил! – орал белокурый викинг, и жила вздувалась на его шее. – Это Кока тебя кошмарил, блин! А я только испугался! Может быть, я в натуре, блин, испугался!

– Испугался – чего? – спросил Евгений.

– А ты типа подрезал!

Минералка и стакан стояли здесь же, на журнальном столике, Евгений налил и протянул Максу. Макс стих и присосался к стакану.

– А эстонца ты тоже не кошмарил? Тоже – Кока?

– Какого эстонца?

– Возле которого Коку твоего убили.

– А я здесь – ни ухом, ни рылом. Меня уже допрашивали.

– И что? – вступил я в разговор.

– А что?

– Какая мера пресечения?

– Никакой. Подписка о невыезде – вот какая.

– Почему ты всем назывался Иваном?

– Кому это – всем?

– Вот Евгению, например, и эстонцу Юку Тамму.

– А вы откуда знаете?

– Я, например, тоже эстонец. Мы с Юку Таммом – одноклассники.

Макс между тем стакан опустошил, я налил ему еще.

– Пей.

– Предок у Коки. Короче, мы его не праздновали, жадный. Кока-то – Иванович. Отец, значит, типа Иван. Крутой такой. Ну, я, типа, назло, блин.

– Между прочим, – сказал Евгений, – когда вы меня обрабатывали, у меня в какой-то момент так пересохло в горле, что я за стакан воды был уже на все согласен.

– Это методика такая, – вдруг спокойно сказал Макс.

– Кока умел ею пользоваться.

– Откуда она взялась, эта методика?

– Олег. Нас учил Олег. Но больше – Коку. У каждого была своя роль. Я – истерика. Кока – кошмар.

– Макс, – подошел к нему вплотную Юрий Архипович. – Давай расставим все по своим местам. Ты, будем говорить, бандит. Статей на тебя в уголовном кодексе пальцев не хватит загибать. Это раз. Если Евгений напишет заявление – это будет два. А если поднимут протокол допроса Юку Тамма, это будет три. Ты – известен теперь весь с потрохами. Это – четыре. Мы можем сегодня же обратиться в прокуратуру. Это пять.

– Работу имеешь какую-нибудь? – спросил я.

– На сервисе там одном – мойщиком.

– Оттуда я его и забрал, – вставил Юрий Архипович.

– Там никто ничего не знает. Моет машины, и все.

– Макс, – сказал я, – мы – частное сыскное агентство. Мы расследуем убийство твоего приятеля. Ты должен нам помочь.

– А вы не…

– А мы не. Мы не расследуем разборки на дорогах. Мы расследуем убийство.

Викинг смерил меня недоверчивым взглядом.

– И ты… вы – тоже?

– Я директор этого агентства.

– Что я должен делать?

– Ничего особенного. Просто расскажи, что знаешь.

– О чем?

– Ну, вот Олег. Что за Олег? Ездил ли он с вами раньше? Когда вы прихватили Евгения, он ли был третьим?

– Он, – кивнул Макс. – Он придумал все и проводил репетиции.

– Репетиции?

– Да. Он говорил, что это, типа, спектакль, а спектакль требует, типа, репетиций.

– Машина Олега?

– Нет, Кокина тачка, в смысле Николая. Ему отец подарил.

– Иван Никитич? Ты же говорил; что он жадный.

– Да жадный, жадный. «Девятку» подарил не новую, блин. Сыну, блин. Не жадный?

Мы, все трое, только развели руками, но спорить не стали. Переубеждение запущенного юноши не входило в наши планы.

– А фамилия Олега?

– Не знаю, он не говорил.

– А что говорил? Адрес? Телефон?

– Мобильный только.

– Евгений, запиши. А как он выглядит, этот Олег?

– Никак. Невзрачный, блин.

– А одет?

– Да тоже никак: куртка черная, кепка черная, и все.

– Пол-Москвы так ходит.

– Я и говорю.

– Рост?

– Средний. Пониже меня. Голос тихий. Смеется редко. Серьезный пацан. Все.

Когда Макс ушел, я спросил Евгения:

– Деньги от Кулибина поступили?

– Поступили.

– Звони своему тезке. Надо «пробить» этого Олега таинственного. И дай что-нибудь поесть, я совсем обессилел.

Но фирменной яичницы я не дождался. Уснул.

Относительно детей Кулибина проще всего было спросить у него самого. Но он был неколебим, как скала: не отвечал ни на какие вопросы, даже – на самые безобидные. Мы так и не узнали, кто у него: мальчики, девочки или, так сказать, смешанный состав. И – сколько. Прозвучало слово «дети» при первом знакомстве – стало быть, не один ребенок. А сколько именно и какого возраста – тайна. Давить на нашего клиента не имело смысла: он нервничал и замыкался. И свертывал телефонный разговор.