Григорий Славин - Чумовой рейс

Кира смотрела на стоящего под окном Гришу и молчала.

Не видя ее взгляда, Слава продолжал:

– Мы тут с людьми поговорили. У Марецкого наступает оргазм, когда он видит женщину, поедающую креветки. Он брал твою руку через стол для поцелуя? Представляю, что он делал второй рукой под столом!.. А сейчас ждет, когда пробьет двенадцать и можно будет встать из гроба.

– Откуда вы знаете про креветки? – глухо пробормотала Кира.

– Чего он от тебя хотел? Мы знаем, что он импотент, так чего он от тебя хотел?

– А чего хочет мужчина от женщины? – похолодев, пробормотала Кира.

Слава подумал:

– Надеть на себя и тебя кожаное белье, посадить себе на спину, проскакать до юта и обратно, а потом обрызгать себя сливками из баллончика, вложить в пуп вишенку и ударом по животу выбивать ее и ловить ртом?

– Тьфу, мать!.. – прокряхтел внизу Антоныч.

Кира помнила обещание Жидкова. Простит Гриша или нет – вопрос уже второй. Но оставление каюты означало, что Жидков примется за Гришу сразу по возвращении из турне. Хотя что ему стоит позвонить в Москву прямо сейчас?

Додумать она не успела. Не успела и захлопнуть иллюминатор. В ее спальню вошел, не испытывая особых затруднений, Марецкий. Глядя на него округлившимися от ужаса глазами, женщина сообразила, что не закрыла дверь на ключ.

– Я проходил мимо, услышал ваш голос, Кира, – проговорил, приближаясь, Марецкий, – и понял, что вы не спите. Решил поболтать пару минут, если вы не возражаете.

Он сменил венгерский халат на светлый костюм с белоснежной сорочкой и шелковым шарфиком. Выбрился и теперь напоминал здорового мыслями мужчину. Дела с Жидковым не клеились. Он внимательно читал договор, изъянов не видел, но чувствовал, что подвох где-то рядом. Нужно просто отдохнуть и перечитать на свежую голову. И поэтому решил сблизиться с предоставленной Жидковым женщиной и снять напряжение.

– Что вы… – пролепетала Кира, опасаясь за тех, кто был снаружи, – разве я могу быть против? Напротив, благодарна вам за заботу.

– Ну, какая уж тут забота, – голосом мецената ответил хозяин и прошел к окну, оказавшись рядом с ней. – Я просто не мог представить, что вы будете сидеть здесь одна и скучать. Как вам здесь?

Кира поспешила удалиться от подоконника. Взяв за повод необходимость расчесаться, она порылась в поисках расчески в сумке, однако тут же вспомнила, как некоторые мужчины реагируют на взметнувшийся шелк женских волос. Не желая подливать масла в огонь, она вынула из сумки платок и села в кресло.

Марецкий распахнул иллюминатор. Кира почувствовала головокружение и попыталась препятствовать попытке Марецкого посмотреть в окно первой пришедшей в голову фразой:

– Здесь чудно.

– Вы правильно сделали, что не заперли дверь, – похвалил Марецкий, – в этом доме все двери, как и помыслы его обитателей, всегда открыты. Я уже обратил на это внимание. Не правда ли, Жидков – душка?

Уходить от свежести пахнущего вечерней свежестью окна Марецкий не собирался. Видимо, так ему было удобнее разговаривать. Облокотившись на подоконник, он принял свободную позу, расплылся в улыбке, вызывающей доверие, чуть выдвинулся в окно, нависая над подоконником, и сцепил пальцы рук.

– Я люблю эти вечера. Они успокаивают. Здесь после дневной суеты можно предаться мыслям, далеким от реальности, а ведь наш реальный мир столь жесток, Кира… Но деревья, облака и воды вокруг нас понимают всю суть происходящего в этом мире, и они так же, как мы, страдают…

…У Гриши затекли ноги, руки, и если раньше он имел возможность шевелить ладонями на стене и переступать ступнями на парапете, то теперь такой возможности он был лишен. Затаившись, он старался не выдыхать амбре из «Эксесса» и виски. Больше всего ему хотелось прокашляться и потоптаться на месте. Стоять на стене без опоры на такой высоте – занятие не для слабонервных. Этим троим внизу хорошо. Они хоть на палубе стоят. Сорвись у кого из них одна нога, рукам есть за что схватиться. А перед Гришей – отвесный борт. Но, несмотря на то что руки уже не слушались, он стоял, будучи уверенным в том, что простоит так еще долго. Но очень хотелось прокашляться. Если не с грохотом, прочищая легкие, то хотя бы негромко, прочищая горло. Однако делать это ему категорически не рекомендовалось.

Между тем Марецкий отошел от иллюминатора. Воспользовавшись этим, Гриша забрался повыше и получил возможность видеть все, что происходило в каюте.

Кира стояла у стены, рассматривая какую-то маску. А Марецкий, словно завороженный, стал обходить ее. И Гриша почувствовал, что это начало известного маневра.