Хотя вела она себя странно. Едва он, наседая на ее горячее тело, почувствовал прилив неземных сил, она спросила спокойным медовым голосом:
– Колобок, а где та каюта?
Колобок притормозил, заглушил двигатель и в тяжелом недоумении переспросил:
– Какая каюта?
Двигатель заводился с полоборота. Едва он переключался на пятую передачу, спокойный голос внизу, в полной темноте, опять срывал «стоп-кран»:
– Та, в которую ты для Жидка девочек приводишь.
– Жидка? Девочек?.. А, там это… Дела…
Мотор работал как часы. Как болид во время перегрузок на Гран-при. Разгон, вираж, опять разгон и… И снова в бокс.
– Она на юте, каюта? Или в трюме? А девочки красивые?
Колобок стал догадываться, что это входит в правила игры. Она хочет довести его до такой степени закипания, чтобы в момент критической точки ее сорвало с дивана и унесло в преисподнюю. Ну что же, он готов. От восхищения сексуальной предприимчивостью своей партнерши Колобок обезумел.
– Да, да… На юте… рядом с форштевнем… И девочки – одна краше другой… как у гостиницы «Космос»… Вот так хорошо?
Бурлящие звуки из чрева Самородовой и ее судорожные подергивания Колобок однозначно воспринял как собственное умение разгадать маленькие тайны стильных женщин. Он окончательно почувствовал себя дамским угодником тогда, когда подельница Жидкова, заходясь в отвращении, спрашивала так, словно ее рвало на тротуар:
– А Киры там нет?..
– Киры… тыры-пыры… там она, там! Там-парам, там-парам…
– Что-то они долго там, – Антоныч посмотрел на часы.
– А что ты хотел? – Гера поежился и вытер нос. – Там, если верить информации, целина неподнятая…
– Поднятая или нет, но полтора часа – это много даже для симфонического оркестра вместе с дирижером. Слава, как думаешь? Кто-нибудь поверит, что я понудил женщину вступить в половую связь против ее воли? Мне почему-то в голову пришло, что это статья. Не знаешь, почему?..
Слава раздавил в пепельнице окурок и покосился в проход между фальшбортом и ограждением бара.
– Нет, что-то они на самом деле задерживаются. Может, сходить?
– Со свечой постоять? – Гера посмотрел на Антоныча. – Мы же договорились – не заходить в каюту, пока из нее не выйдет Колобок. Пусть уходит, нам нужна информация о Кире. А Колобка если взять сейчас, можно все дело испортить. Слава богу, здесь нет Гриши, а то бы я не подумал сейчас, что в случае шухера Жидкову проще Киру за борт вышвырнуть. В списке пассажиров ее точно нет. Зачем покупать билет любовнице на собственное судно? Лучше концы в воду, чем в ближайшем порту на кичу отправляться!
– Да, – поддержал Гера. – Ломаем дверь лишь при очевидном форс-мажоре. Сейчас пять минут первого. Колобок уже должен был войти и выйти. Я думаю, Галка рискнула оскоромиться.
– Не нравится мне все это.
Все посмотрели на Антоныча.
– А кому такое понравится? Это ни мне не по душе, ни Самородовой. Только, как ты говоришь – а что делать? Самое глупое, что можно в этой ситуации сделать, – это войти в каюту, расколоть Колобка и поломать всю игру. Мы же не можем их запереть в туалете. Жидков все равно узнает. Уж лучше их по одному щупать, так вернее. Да и нет у нас никаких доказательств. А если Колобок в рожу нам плюнет и сам позвонит в полицию? Бармен мало ли что мог наговорить незнакомцам, а?
Антоныч почесал подбородок.
– Знаешь, брат Слава, такое чувство, что тебе доверили пробить пенальти, а ты в створ не попал. Что-то тут не по плану.
– Этот план ты придумал, Антоныч.
– А уговаривал ее ты, Гера!
Антоныч на секунду замер, словно разглядывал истину сквозь призму чьего-то сознания, потом неожиданно распахнул дверь.
– Идем. Идем быстрее…
После первого порыва, когда детали не замечаются, а мысли работают лишь в одном направлении, Колобок стал ощущать прилив дискомфорта. В те мгновения, когда он, забыв обо всем, отчаянно трудился и потел, Самородова умудрялась пить какой-то крепкий спиртной напиток, курить, а к моменту апогея страстной борьбы даже включила телевизор. Ее игривые вопросы закончились, и теперь она, выглядывая из-за плеча Колобка, щелкала телевизионным пультом и смотрела диснеевские мультяшки. Первое время Колобок относил это за счет очередной прихоти капризной барышни, привыкшей делать это не как все нормальные люди. Но потом стал в этом сомневаться. Самородова вела себя в постели так, словно отрабатывала трудовую повинность.
Трижды она вставала, уходила в ванную, мылась, словно только что приехала с картошки, и снова ложилась как на плаху. У него окончательно испортилось настроение, когда во время очередной отлучки он услышал шуршание своей куртки в прихожей.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу