Григорий Славин - Чумовой рейс

«Да она меня шмонает?» – мгновенно вскипел он.

Вот тебе и сексуальные игры. Получается, девка пригласила его, чтобы обчистить? Напев эротизма в его настроении был заглушен маршем гнева. Колобок сунул в зубы сигарету, натянул по очереди все свои одежды и пошел в ванную, из которой опять доносился плеск воды.

«Вот сучка, – пережевывал фильтр он. – Она после меня, как после чумного, отмывается. И чего я так на эту заразу запрыгнул? Весь кайф перебила, стерва».

– Как водичка, Гал? – спросил он, распахивая дверь.

Самородова, не ожидавшая такого появления, присела в ванну.

– Ты мыла-то не жалей, красота моя ненаглядная. И с пемзой, с пемзой.

– Ты чего вскочил-то?

Колобок выплюнул окурок в унитаз.

– Надоело. Скольжу по тебе, как по гимнастическому бревну. А это, Галка, называется, онанизм. Так и ослепнуть можно. Ты чего в куртке-то рылась, лапонька?

После коротких препираний Самородова заявила, что искала сигареты. На это Колобок ответил, что тех, которые лежат на тумбочке у кровати, не выкурить за ночь даже с помощью задницы. Галка с каждым вопросом все больше терялась при поиске ответов, и уже через пять минут стало совершенно очевидно, что легла она вместе с Колобком не по причине тяги, а по нужде. По большой или маленькой, предстояло выяснить.

– Кто ж тебя на такое блядство сподобил, Галина? – сочувствующе произнес Колобок.

Понимая, что добиваться правды таким образом можно и до утра, он шагнул в ванную, схватил Самородову за волосы и окунул под воду. Через мгновение он был уже с ног до плеч в водных брызгах, но любовницу не отпускал. Когда ее барахтанье в ванне стало принимать конвульсивный характер, он рывком выдернул ее из воды. Не давая продышаться, заорал что было сил:

– Ну! Говори, сука, что ты там удумала?! И с кем удумала!

Мокнув ее для вящей убедительности еще два раза, Колобок Самородову отпустил.

– Двое московских приходили, обещались меня туркам сдать вместе с коробками… Жидков убьет…

– Ты что, дура, издеваешься? – взбесился Колобок. – Ты вообще представляешь, идиотки кусок, что делаешь? Кто они такие? Удостоверения показывали? Чего им в оконцовке-то нужно было?

– Баба им нужна! Кира какая-то! Ты, сука, сутенер поганый, шефу телок добываешь, а мне страдать за это?!

– Телок?.. – Колобок лихорадочно думал. – Киру?..

– Да!! – взревела от унижения и отвращения к самой себе Самородова. – Да!! Баба у них потерялась! И точно знают, что это твоих рук дело! А значит, и Жидкова!

– Вот оно что… Вот оно как… – Колобок присел на край ванны и расхохотался так, что она снова дернулась в угол. – Вот, значит, что ты в куртке искала! Ключи от каюты, где девка сидит? У тебя, мама, мыши в голове норку роют. Ладно, где эти искатели?

Галка призналась, что рядом, но где это рядом находится, она пояснить не смогла даже после пяти погружений под воду. Когда у обоих закончились силы, Колобок вышел из ванной, быстро оделся.

«Похоже, муж объявился. Со товарищи. За жену он меня живым отсюда не выпустит. А Жидков меня им навстречу вытолкает. Чтобы впредь был осторожным и кого попало на корабль не таскал. Я крайний, а он не виноват. Так что выкручиваться будем сами».

Осторожно распахнув оконце, он выбрался из овальной формы иллюминатора. Выступ с ограждением находился на тыльной стороне лайнера. Колобок, как Человек-Паук, метр за метром спускался вниз. На балконе второго этажа он немного задержался. В светящемся окне балкона он разглядел внутри комнаты приблизительно ту же картину, которая была полчаса назад в каюте Самородовой с его непосредственным участием. Различие было лишь в том, что особа в окне не жевала жвачку и не смотрела мультики, а извивалась всем телом, как гюрза, попавшая под рогатину змеелова.

– Все как у людей… – вздохнув, позавидовал Колобок. – Еще один жизненный урок: если баба не орет и не вьется, значит – подложили.

Перемахнув через ограждение, он спрыгнул на палубу и скрылся в двери, ведущей в спальные помещения.

Нужно отсидеться, а лучше места, чем у Анюты, не придумаешь. У этой всегда рот на замке. Да и пока муж с командой выйдет на нее, лайнер уже бросит якорь в Босфоре.

– Как это – в окно? – спрашивал Антоныч, опершись на косяк ванной. – Он что, Тарзан?

Самородова чистила зубы перед раковиной и фыркала, как пантера. Такого количества пасты, которое она беспрестанно выдавливала на щетку, хватило бы для футбольной команды. Всем своим видом она напоминала русалку, только что выловленную рыболовецким траулером, – мокрая, со спутанными волосами, завернутая в простыню так, что ног не было видно.