Э. Хартли - В день пятый

Томас прошел между ними. Все следили за чужаком, но никто не сказал ни слова. Томас направился дальше, шагнул в дверь, не оборачиваясь, и повернул направо, на улицу, проходящую позади церкви. Только теперь до него дошло то, что с вопиющей очевидностью видели в свете фонариков мафиози. Его рубашка и брюки были покрыты затвердевшей ржавчиной крови отца Пьетро.

Его самообладание было напускным. Томас рассудил, что именно такое поведение лучше всего поможет ему в общении с мафиози, однако на самом деле не испытывал ничего похожего на внешнюю выдержку. Едва оказавшись на улице, он почувствовал, как у него участился пульс, откликаясь на совокупность жутких событий прошедшего дня, впервые отложившихся в сознании. Рассудку удавалось задвинуть в дальний угол всю чудовищность обмана Роберты, покушения на его жизнь, смерти отца Пьетро, встречи в Фонтанелле, но сейчас все это нависло над ним, угрожая прорвать плотину. К тому же у него болело все тело от перенесенных нагрузок, борьбы и бега, но Томас сознавал, что сейчас ему нужно держаться как никогда.

Отыскав окно в доме священника, он выбил локтем стекло, постаравшись сделать это потише. Внутри он позволил себе провести не больше трех минут, только чтобы вымыться, протереть одежду и прихватить из гардероба отца Пьетро не по размеру тесные штаны и рубашку, то и другое серого цвета. От них пахло плесенью, как будто священник давно вырос из них и забытые вещи с тех пор висели в шкафу. Томас покинул дом через боковую дверь, ступая, как ему хотелось надеяться, непринужденной походкой.

У него мелькнула мысль позвонить в полицию, рассказать про отца Пьетро и упыря в Фонтанелле, но он понимал, что его подозревают в причастности к смерти Сато, который также был связан с монсеньором. Еще Томас понимал, что отныне за ним не просто следят, стараясь запугать. Теперь кто-то желает его смерти. Скорее всего, тело отца Пьетро обнаружат только утром, когда в церковь заглянет какой-нибудь благочестивый прихожанин, желающий зажечь поминальную свечку. Томас поморщился от этой мысли.

— Извините, — произнес он вслух, обращаясь как к убитому священнику, так и к тому человеку, который испытает ужас, найдя его тело.

Но если отца Пьетро не обнаружат до утра, то у Найта есть весь остаток ночи, чтобы залечь на дно. Он не осмеливался вернуться в гостиницу, но паспорт и бумажник были у него при себе. Роберта должна была уже прийти в себя. Возможно, она поймала попутную машину и едет в город, в очередной раз полагаясь на то, что монашеская ряса защитит и укроет ее.

Но как можно залечь на дно в незнакомом месте, если он владеет языком лишь настолько, чтобы заказать вино или пиццу? Томас рассудил, что у него в Италии остались всего два союзника. Это Дебора Миллер, которую он едва знает, а в ближайшие дни она уезжает из страны, и отец Джованни, дружба и доверие которого подвергнутся серьезному испытанию, когда станет известно о смерти отца Пьетро.

«Нужно уносить ноги из Неаполя».

Но куда?

Остановив такси, Томас изобразил, что стучит по клавиатуре компьютера.

— Интернет? — спросил водитель, глядя на часы, показывавшие десять вечера, — Si. [23] Да (ит).

Томас сел в машину.

Интернет-кафе, куда его доставило такси, на самом деле оказалось лишь закутком в углу полупустого бара. Древний компьютер цвета слоновой кости, похоже, не был предназначен для работы всех тех программ, что были написаны за последние двадцать пять лет. Вместо мыши у него был встроенный шар размером с бильярдный, а клавиатуру окружали крупные зеленые подсвеченные клавиши. Больше всего компьютер напоминал вычислительную машину из научно-фантастического фильма шестидесятых годов.

Поразительно, но он не просто работал, но действовал быстро, и уже скоро Томас вошел во Всемирную паутину.

Он удивился, обнаружив в своем почтовом ящике сообщение от Деборы. Оно было кратким: «Взгляни вот на это. Любопытно, да?» Дальше шла ссылка на заметку в «Нью-Йорк таймс» двухдневной давности. Прочитав заголовок «Свидетельства раннего присутствия христиан потрясли Японию», Найт разинув рот уставился на фотографию под ним. На ней был изображен улыбающийся японец, держащий в руках серебряный крест, унизанный драгоценными камнями, середина которого была украшена изображением уже ставшей знакомой рыбы с плавниками, похожими на ноги. Томас долго таращился на снимок, затем прочитал: «Сегодня археологическое сообщество Японии поверг в смятение знаменитый исследователь Мицихиро Ватанабе, сообщивший об обнаружении на территории Японии христианского захоронения седьмого века. Если информация достоверна, то эта находка не только становится свидетельством раннего присутствия христианских проповедников в Восточной Азии, но и отодвигает первый достоверный случай появления европейца на Японских островах на несколько столетий назад. „От этого открытия захватывает дух, — говорит Роберт Левин из центра исследования Азии Стэнфордского университета. — Оно заставляет полностью пересмотреть японско-европейские связи в Средние века“. Захоронение на территории префектуры Яманаси, находящейся вдали от морского побережья, выполнено в традиционном для культуры Кофун стиле, но рядом с останками, предположительно европейских путешественников, находится распятие, по предварительным оценкам, итальянской работы…»