Э. Хартли - В день пятый

— Благодарю вас, господин сенатор, — произнес Томас, пригубив виски. — Можно спросить, как вы с ним познакомились? Я имею в виду моего брата.

Девлин поколебался мгновение, словно пытаясь вспомнить. Томасу показалось, что Хейес бросил на босса выразительный взгляд, и ему захотелось понять, что это означало. Предупреждение? Призыв к осторожности? Определенно, что-то в этом было. Так или иначе, но Томас вдруг вспомнил, что, несмотря на все свое показное панибратство, сенатор Девлин был профессиональным политиком. Такие люди не достигают своего положения, всегда говоря то, что думают, даже если им и удается мастерски создавать подобную иллюзию.

— Эд обратился ко мне где-то с год назад, — начал сенатор, задумчиво склонив голову набок. — У него были мысли о создании одной организации, основанной на вере, — межконфессионной, как вы понимаете. Лидеры местных религиозных общин работают вместе, решая социальные проблемы города на самом нижнем уровне. Мне понравились эта идея, сам Эд и его образ мысли. Понимаете, толковый, но не заумный, конкретный, не абстрактный. Я не желаю связываться с общими теоретическими бреднями, от которых ни у кого на столе не появится лишний кусок хлеба…

— Или же они не позволяют людям самим зарабатывать на этот кусок, — добавил Томас, снова становясь язвительным.

Девлин выразительно кивнул, отмахиваясь от насмешки, и сказал:

— Господь помогает тем, кто заботится о себе сам.

— С тех пор вы поддерживали друг с другом связь? — спросил Томас, уклоняясь от спора. — Эд снова встречался с вами после возвращения из Италии.

И вот опять!.. Краткое колебание со стороны Девлина и напряженное внимание, на мгновение захватившее Хейеса.

— Да, — наконец подтвердил сенатор. — Я хотел, чтобы Эд принял участие в работе попечительского совета одной местной школы. Он имел соответствующий опыт и как нельзя лучше подходил для этого дела. Однако Эд был полностью поглощен приходскими заботами и своей книгой. У него совершенно не оставалось времени. Разумеется, я огорчился, но с уважением отнесся к его позиции.

— Ну а затем? Вы с Эдом еще разговаривали до его отъезда на Филиппины?

— Вы к чему-то клоните, мистер Найт? — с той же самой хищной усмешкой спросил сенатор. — У меня складывается такое ощущение, будто мне устроили допрос.

— Мне просто любопытно, — поспешил на попятную Томас. — Я пытаюсь заполнить пробелы. Как я уже говорил, мы с Эдом не были особенно близки… В общем, наверное, я просто хочу выяснить, чем он там занимался.

Присев на край стола, сенатор подался вперед, нависая над Томасом, смерил его холодным пытливым взглядом и заявил:

— Вы опасаетесь, что за разговорами о терроризме что-то есть. Вы чувствуете вину за то, что потеряли связь с братом, и беспокоитесь, что он мог действительно сбиться с пути и стать изменником родины.

Томас ничего не сказал, не уверенный на все сто в том, как он отнесся к этому заявлению, несколько поникнув под пристальным взглядом сенатора.

Следующие слова Девлин произнес медленно и раздельно:

— Выбросьте все это из головы, — Найт кивнул и услышал: — Ваш брат не был террористом. Дело напрочь развалится. Помните Эда таким, каким вы его знали, и не слушайте горстку заблуждающихся чиновников, которые высказывают вслух беспочвенные подозрения. Сейчас все пугаются собственной тени. Повсюду мерещатся террористы и их приспешники. Но Эд не принадлежал к их числу. Вы сами это знаете.

Томас кивнул, гадая, разделяет ли он убежденность сенатора. Больше ничего общего у них не было.

Томас скучал по Чикаго. В молодости он проводил в городе много времени, но теперь, когда работа и дом держали его в более спокойном и размеренном Ивенстоуне, в шумный центр Найт выбирался редко. Ему нравились причудливые серые просторы Чикаго, голые деревья и ветер, поднимающий рябь на поверхности озера. Томас направился к набережной, думая об Эде и гадая, как жить дальше, когда все рухнуло. Незаметно дом себя он очутился в зоопарке Линкольн-парк. Это местечко показалось ему тихим, а вход в него до сих пор — поразительно! — оставался бесплатным.

Поэтому Найт вошел внутрь, как в детстве много раз делал вместе с Эдом.

Здесь было не столько тихо, сколько пустынно. Вечерело, стало уже очень холодно, но Томас находил странное удовлетворение в том, чтобы бродить в полном одиночестве, поскольку лишь немногие звери отваживались выбираться из своих укрытий. Обычно зоопарк вызывал у него противоречивые чувства. Его притягивали красота и великолепие животных, в то же время он испытывал к этим существам что-то вроде жалости, сколько ни убеждал себя в том, что подобные заведения выполняют множество всевозможных положительных функций. Однако сегодня Томас ощущал лишь умиротворение, в котором мелькали призраки воспоминаний.