Э. Хартли - В день пятый

— А я побеседую с Ватанабе, — сказала Куми, резко вмешиваясь в разговор, словно сделав над собой усилие.

— С чего ты взяла, что сможешь из него что-нибудь вытянуть? — спросил Томас.

— Ну, во-первых, он не может знать о том, что я связана с тобой, — сказала Куми. — Теперь я уже могу достаточно неплохо сыграть роль японки. Ватанабе даже не узнает, что я американка.

— А во-вторых? — Томас не удовлетворился этим ответом.

— Ты хоть раз видел Ватанабе без томной красавицы рядом?

— Ты собираешься его соблазнить? — изумленно спросил Найт. — Даже не думай об этом.

Куми усмехнулась, позабавленная как его ответом, так и мыслью о том, что он сможет ее удержать.

— Я просто не хочу, чтобы ты попала в беду, — продолжал Томас.

— Вот как? — насмешливо полюбопытствовала Куми. — Неужели тебе не хотелось бы примчаться ко мне на помощь верхом на белом коне? Том, я смогу за себя постоять. Так было всегда.

У нее зазвонил сотовый телефон. Ответив по-японски, Куми отошла в угол и зажала другое ухо ладонью, отгораживаясь от постороннего шума, хотя такового особо и не было. Джим вполголоса рассуждал сам с собой, а Томас, опьяненный запахом циновок, знакомой необычностью комнаты, отдался воспоминаниям о том, как они с Куми познакомились. Тогда им пришлось потратить несколько месяцев на то, чтобы отыскать вот такую же крохотную частную гостиницу, полностью обособленную от современного мира вокруг. Все в той гостинице казалось им неповторимым и волшебным, бесценным и никак не связанным с остальной жизнью. Они чувствовали себя насекомыми, застывшими в капле янтаря, которым была для них любовь.

Голос Куми стал отрывистым, она принялась расхаживать по комнате, настаивая, даже упрашивая в вежливых рамках японского этикета, но, судя по всему, дело было безнадежным. Окончив разговор, Куми выругалась. Однако в ее взгляде появилось кое-что еще помимо раздражения, хотя, кроме Томаса, это мало кто заметил бы. Она была чем-то встревожена, даже напугана.

— В чем дело? — спросил Найт.

— Это звонили из посольства, — сказала Куми.

Походив по комнате, она застыла на месте, словно стараясь обуздать что-то могучее и хаотическое. Томас поймал себя на том, что у него учащенно забилось сердце.

— Так что? — нетерпеливо спросил он.

— Никто ничего не говорит, — ответила Куми. — Меня в открытой форме попросили больше не беспокоить их по этому делу.

— Значит, нам не удалось выяснить ничего нового, — вздохнул Томас.

— Лишь кое-что, — поправила его Куми, белая как полотно. — Ничего определенного, только слухи. Но похоже, Эд погиб не в автокатастрофе.

— Вообще-то я с самого начала в это не верил, и сенатор Девлин сказал…

— Том, послушай! — резко оборвала его Куми. — Погиб не один только Эд. Вместе с ним были убиты еще человек двадцать или тридцать местных жителей. Среди них не было ни одного террориста. Это был взрыв. Мощный.

Томас очнулся в то самое мгновение, когда упал в холодную воду. Паника открыла ему глаза. Его колени были прижаты к груди и приклеены к ней серебристой изолентой, руки связаны за спиной.

Ему потребовалось какое-то мгновение, чтобы все вспомнить.

Он отправился немного прогуляться, чтобы побыть одному, подумать. Вернувшись в гостиницу, Найт сам отпер номер, потому что Джим и Куми ушли. Хозяйка предупредила его о том, что здесь шнырял какой-то гайдзин — иностранец. Томас вошел в свою комнату, но там уже кто-то находился, подкарауливал его. Он получил удар сзади по затылку и потерял сознание…

От шока, испытанного при погружении в холодную воду, Томас вскрикнул, испустил бессвязный вопль ужаса, пытаясь понять, что происходит.

Он находился в помещении, в выложенной кафелем комнате с раковиной и сливным отверстием посреди пола. Его, полностью одетого, швырнули в о-фуро, квадратный бассейн, обычный для традиционной японской ванной. Томас крутился и плескался как только мог, но, надежно связанный изолентой, с трудом мог двигаться, не говоря о том, чтобы выбраться.

Над ним, забрызганный водой и запыхавшийся от усилия, которое потребовалось, чтобы затащить его в ванну, стоял Паркс. Он держал в руке копию короткого римского меча, приставив острие к груди Найта.

— Привет, — сказал Паркс. — А ты надолго отключился. Извини, не рассчитал свою силу.

Его тон был шутливым, даже дружеским, однако в нем присутствовали какие-то зловещие нотки, словно этот тип едва сдерживал желание полоснуть Томаса мечом по лицу.