- Долгая память укорачивает глупую голову.
Винченцо, казалось, не слышат ответной угрозы. Он окинул отсутствующим взором дали, развернулся на каблуках и нырнул в свою "Савойю". Вслед за ним поторопились два телохранителя.
После Томазо рискнули попытагь судьбу и Картрайт с Гвичиарди. Увы! Их ожидал еще более суровый прием.
Тогда предприимчивые "отцы" сунулись бьио в Перу и Боливию. Здесь их ожидал радушный прием, но... вежливый отказ. Отказ мотивировался тем, что весь урожай нынешнего года предназначен Европе - согласно контрактам, но вот в следующем году...
Конечно же, "отцы" не удовлетворились таким объяснением. Они навели справки и выяснили, что накануне их визита в Боливии и Перу уже побывал синьор Сомора. Он навестил местных кокаиновых баронов, поделился с ними планами на будущее и, как бы вскользь, дал понять, что смешает с дерьмом каждого, кто попытается этим планам помешать.
Цену обещаниям Соморы, даже брошенным вскользь, хорошо знали во всей Южной Америке, потому-то торговая миссия американских "отцов"
с треском провалилась.
Тогда Картрайт попытался снова собрать "совет семерых". Это ему удалось. Но когда семеро "кзмпо" собрались в Майами, вместе с поздравительной депешей, выдержанной, правда, в ироническом стиле, пришел ультиматум синьора Соморы.
В ультиматуме Сомора уведомлял, что будет вести торговые операции только с "небесными братьями", а остальные "кокаиновые семьи" пускай кормятся из их рук. А если они этого не хотят, то пусть убираются к чертовой бабушке.
И тогда Эдуарду Фитцжеральду пришлось срочно вылететь в Медельин.
- Знаете, когда я окончательно убедился, что с вами можно иметь дело? прищурился Сомора.
Эдуард отрицательно махнул головой.
- Когда узнал, что прибыли вы обыкновенным рейсовым самолетом, без охраны и с одним кейсом в руках.
Фитцжеральд рассмеялся:
- Не понимаю: какая же тут связь с моими деловыми качествами?
Сомора многозначительно поднял палец:
- Связь есть! Как вы думаете, почему именно Манзини, а не кто другой, достиг высшей точки своей карьеры и высшей власти?
- Тут много причин. Разве можно определить в двух словах?
- Можно, можно, - заверил Сомора. - Пьетро трудился ради идеи, во имя идеи, а не собственного тщеславия. Он был скромен и бескорыстен лично, хотя ему и принадлежал весь мир. А вот Томазо чересчур тщеславен, а Картрайт еще и алчен.
Для них важна не только власть, но и внешние ее атрибуты. Они никогда не достигнут высот Манзини.
- А что это за идея? - иронично прищурился Эдуард.
- Честь и могущество "семьи", клана, Италии, наконец. Они ведь и в Штатах остаются теми же сицилийцами и корсиканцами. Разве не так?
- Так, - кивнул Фитцжеральд согласно.
- И в этом их сила. Но, кажется, и вы, русские, это понимаете, поэтому я буду иметь с вами дело. А теперь об этом самом деле. Никаких двадцати пяти процентов ни вам, ни кому другому я платить не намерен. Угроз я тоже не боюсь. А товар я вам поставлю - и только вам.
- Хм... - с сомнением покачал головой Фитцжеральд. - Признаться, у нас были несколько иные планы.
- Да знаю я эти ваши планы, - пренебрежительно отмахнулся Сомора. - Вы собираетесь контролировать, верней рэкетировать, всю американскую мафию и при этом не заключать никаких торговых сделок, не вмешиваться ни в шоу-бизнес, ни в проституцию. Эдакий чистый "королевский" рэкет. Так?
- Так.
- Не выйдет, - твердо отрезал Сомора.
- Это почему? - откинулся на спинку кресла Эдуард.
- Потому что так не бывает, и... я не хочу этого. Да и никто не хочет. Вас попросту раздавят, как пойманного в постели клопа, - и все. Так что принимайте мое предложение. Я сильный и порядочный партнер. Вы в этом уже убедились. А вместе мы раздавим любого в этом мире. Пусть товар идет по старым каналам через Картрайта, Томазо, Гвичиарди, но хозяином будете вы, и только вы.
Ну что, - Сомора поднял бокал, до половины наполненный ромом, - за успех совместного предприятия, синьор русский?
- Что ж, - развел руками Эдуард. - -Быть тому.
За окном бушевал настоящий тропический ливень. Он громко шелестел листвой, травой, покорно согнувшейся под его тяжестью. Тугие струи выбивали на подоконнике барабанную дробь и сами дробились на миллиарды блестящих шариков.
Шарики летели во все стороны, сливались и тяжелыми каплями падали на пол и на ботинки Алексея Мелешко.
Алексей стоял уже в маленькой лужице возле распахнутого настежь окна, но это его нисколько не смущало. Он любил дождь. Дождь всегда его убаюкивал - и даже маленький домик на окраине Медельина казался ему теперь уютным и покойным.
Читать дальше