Сергей Михайлов - Наркодрянь

- А знаете, - продолжал он, отведав излюбленного напитка, - я вас представлял несколько иначе.

- Постарше? - усмехнулся Фитцжеральд.

- Нет, вовсе не это. Просто у вашей фирмы такая вывеска, что я ожидал встретить этакого чинушу в сутане и с четками. Кстати: фанатов такого типа я всегда опасался. Они лживы, бескомпромиссны и слепы - как в принципе, наверное, и любые фанатики.

- А разве вы не воспитываете в своих подчиненных фанатизм?

- Ни в коем случае! Я просто требую беспрекословного подчинения закону - нашему закону, - подчеркнул Сомора, - и хорошо плачу за работу. Единственно, во что мои люди свято верят, так это в неотвратимость наказания в случае предательства. Это мое кредо. А разве у вас другие принципы?

- Несколько иные, - уклонился Эдуард от ответа.

- Впрочем, это не важно, важен результат.

А признайтесь, ведь старый пройдоха Сомора таки припер вас к стенке, а?

Возразить на это Эдуарду было нечего.

"Старый пройдоха" действительно припер всех к стене. Причем припер в тот момент, когда казалось, что сам загнан в угол и деваться ему некуда. И сделал он это столь нетрадиционным, но действенным способом, что Сергей Надеждин даже усомнился: уж не начитался ли синьор Доминико Мануэль классиков марксизма-ленинизма?

Суть способа Соморы состояла в том, что он объявил забастовку. Самую что ни на есть настоящую забастовку. Он расторг все контракты с заокеанскими партнерами и наотрез отказался поставить кому-либо хотя бы унцию кокаинового порошка.

Кокаин в Штатах от Соморы получали "семьи"

Лича, Магоини и Томазо. Половину товара "семьи"

сбывали в подконтрольных штатах сами, а половина шла в обмен на героин.

Героиновым бизнесом занимались четыре "семьи" "великолепной семерки". Эти "семьи"

имели собственные каналы контрабанды, своих торговцев и поставщиков. Героин шел в основном из "Золотого треугольника" ["Золотой треугольник" горный район на стыке Бирмы, Таиланда и Лаоса.].

Одержав победу в войне с "семьями" Манзини и Лича, "русская группа", возглавляемая Фитцжеральдом и Саяниди, рассчитывала, что возьмет полный контроль над деятельностью побежденных "семей" и над Соморой. Тут-то синьор Доминико и поднес всем под нос кукиш, и контролировать оказалось нечего. Для кокаинистов Калифорнии и Флориды настали "черные" времена. Такого вся история наркобизнеса в штатах еще не знала. С подпольных складов выгребались последние запасы крэка. Их хватило на две недели. Вслед за кокаином стал исчезать героин.

"Героиновые семьи" отказались поставлять товар "семьям" Картрайта, Томазо и Гвичиарди, сменившему Лича, за деньги. Они требовали крэк, а не доллары.

Цены на героин сразу взвинтились втрое, а на калифорнийских и флоридских "наркорынках"

появились коммивояжеры северных "героиновых" "семей".

Первыми во Фриско и Лос-Анджелесе появились агенты Бальдоссери. Конечно же, Картрайт и Томазо не взирали умильно на такой открытый грабеж. Уже через три дня морги Сан-Франциско, Лос-Анджелеса и Окленда походили на скотобойни Чикаго. Папа Бальдоссери схватился за голову и приказал трубить "отбой". Увы! Его примеру не последовали три остальных "героиновых" братства.

Назревала новая междуусобная война. А между тем наркоманы уже грабили аптеки и больницы. И тогда Томазо-старший отправил в Медельин к Соморе старшего сына.

Едва его самолет вырулил на посадочную полосу, как навстречу ему выехали три бронированных "Мерседеса". Винченцо Томазо спустился по лесенке с улыбкой и ступил на нагретые плитки аэродрома. Из головного "мерса" выкатился ловкий красавчик и направился к нему. Винченцо вяло протянул ему руку с золотым перстнем на среднем пальце.

Красавчик нагло проигнорировал царственный жест и с ходу довел до сведения Томазо-младшего, что у того очень мало времени - ровно столько, сколько требуется, чтобы подняться в самолет, заправиться и лечь на обратный курс.

Винченцо вспыхнул и затребовал объяснений.

Красавчик охотно пояснил, что его хозяин садится за стол только с достойными партнерами и не якшается с их слугами.

Винченцо закусил в бешенстве губу и смерил наглеца с ног до головы гневным взглядом. Но тот невозмутимо скалил ослепительно белые зубы и ничуть не смущался. С каким бы наслаждением Томазо съездил ему по клыкам! Даже рука дрогнула. Но Винченцо удержался.

- Ладно, - чужим сдавленным голосом посулил он. - Я тебя, собака, хорошо запомнил. Еще посчитаемся.

С лица красавчика, к удовольствию Винченцо, слетела улыбка. Он злобно сверкнул черными глазами и прошипел в ответ: