Сергей Михайлов - Наркодрянь

- Давай гранаты с газом.

Шесть гранат одна за другой улетели в голубую дыру. На крыше их появление приветствовали крутой бранью. Однако у невидимого оратора было мало времени, и потому тирада вышла сочной.

но краткой.

- Противогазов у них нет, - заметил Владимир и смело высунул голову. Как раз в это время пилот Лича вместе с косноязычным телохранителем спрыгнули с крыши. А что им еще оставалось делать? Но Бачей не видел этого захватывающего зрелища - фанаты изрядно надымили, он разглядел главное вертолет остался на месте.

...Гордон поднял машину рискованным рывком, резко завалил вправо и описал над разоренным гнездом Лича круг почета. С высоты хорошо было видно, как спешили к вилле со всех сторон автомобили. Среди них искрились мигалки патрульных машин полиции. Владимир склонился к Гордону и проорал тому в самое ухо:

- Нам надо сесть, пока полиция не связалась с патрульными вертолетами.

Гордон кивнул и решительно взял на себя ручку. Машина стремительно набрала высоту и быстро скрылась из глаз.

4

В рабочей комнате Пьетро Манзини не было окон, а убогая обстановка в точности копировала обитель воинственного корсиканца прошлого века.

Четыре добротных стула с высокими резными спинками, длинный стол, серебряное распятие на стене да ружейная пирамида в углу - вот и все убранство.

Сам дон Пьетро - сухощавый, крепкий старик в наглухо застегнутом черном старомодном сюртуке, тоже походил на сицилийского "дона"

или, в крайнем случае, на отставного майора наполеоновской гвардии.

Теперь он одиноко съежился за столом и придирчиво разбирал утреннюю корреспонденцию.

Из всех изобретенных способов человеческого общения Манзини признавал только два: устное и письменное. В его кабинете никогда не было даже телефона, не говоря уже о телетайпе, телефаксе, персональном компьютере и прочих достижениях века. Впрочем, дон Пьетро иногда пользовался телефоном, но только в крайне неотложных случаях.

Такая стариковская блажь могла бы послужить замечательным объектом насмешек в окружении Манзини, но человеку, который осмелился бы высмеять дона Пьетро, следовало сначала заказать себе похоронную панихиду.

Но к письмам Манзини относился с уважением и собственноручно сортировал свою почту.

Впрочем, некоторые письма он тотчас, не читая, комкал и опускал в мусорную корзину. Некоторые, с неприметной пометкой в углу конверта, откладывал в сторону, чтобы потом изучить их подробно. Остальные клал налево - ими займутся секретари.

Его тонкие, сухие пальцы ловко перебирали конверты. Налево - направо, направо, в корз...

Стоп! Пьетро задержал в руках ничем не примечательный конверт. Внимание его привлек штемпель: на черном фоне красная буква "R", увенчанная золотой короной. Знак этот был уже хорошо знаком Манзини.

Он повертел голубой конверт, внимательно оглядел его со всех сторон и даже понюхал. Ничего подозрительного.

Великий "кэмпо" криво усмехнулся и расстегнул верхнюю пуговицу сюртука. Затем выложил конверт на стол перед собой, словно желая оттянуть встречу с неведомым, но желанным респондентом. Дон Пьетро всегда старался угадать содержание интересующего его послания. А это ему почти всегда удавалось. Почти...

"Предлагают перемирие или договор? - размышлял Манзини. - Может быть. Пока что счет в их пользу. Но если так - значит, они меня плохо знают, а это... вряд ли. Может, угрожают? Зачем?

Его никто не способен запугать в этом мире. Никто! Тогда зачем письмо? Может, кто из врагов испугался и хочет перебежать в его лагерь? Вероятно... Но этот человек глупец. Пьетро никогда не щадит предателей кого бы они ни предавали".

Манзини расстегнул еще пуговку и решительно вскрыл конверт. Два тонких листика с машинописным текстом сложены вчетверо. Листы слиплись, и дону Пьетро, чтобы развернуть их, пришлось послюнить пальцы.

Первые же фразы письма повергли его в изумление. Он ожидал чего угодно, но такого...

Все четыре страницы содержали полный набор виртуознейших ругательств с вариациями в его адрес. Пораженный Манзини внимательно перечел письмо до конца и не нашел в нем даже крупицы здравого смысла. Только унизительная, похабная ругань. А в конце загадочная фраза:

"Привет папе Манзини от мамы Медичи".

На гладковыбритых желтых щеках главы мафии даже выступил легкий румянец. Челюсть его яростно затряслась. Пьетро отшвырнул письмо и с остервенением принялся грызть ногти на левой руке. Эта его привычка была хорошо знакома верхушке "семьи", и ближайшие помощники "кэмпо"