Фил Уитейкер - Портрет убийцы

— Как прошло?

— Отлично, — сказал я ему. — Лучше, чем отлично.

Он хлопает меня по спине:

— Ну и молодец. Хочешь выпить?

В те дни суды находились рядом с центральной полицией; теперь они находятся в Галереях Правосудия. Мы бредем по Верхнему Лазу и доходим до «Таверны графства». Твой отец угощает и приносит выпивку к столику, где я выкурил уже полторы сигареты.

— Рэй, — говорю я, приняв от него пинту, — я ухожу в отставку. Я подумал, что ты должен это знать.

Он внимательно смотрит на меня.

— Надеюсь, не из-за меня.

Я отрицательно качаю головой.

— Мне нужно сосредоточиться на собственной работе.

— Это жаль, Диклен. Тебя будет не хватать — я это серьезно. Ты хорошо работал. — Он делает глоток своего горького пива. — Тебя не отстранили из-за этой истории?

— Нет. Вовсе нет.

— А что говорит Изабелла?

— Она еще не знает. Я только что принял такое решение.

— А как будет с деньгами? Тебе наверняка будет не хватать.

— Подыщу что-нибудь другое.

Мы потягиваем пиво. Я подношу огонь к сигарете твоего отца.

— А как насчет суда? — спрашиваю я. — В какую он склонится сторону?

— Я бы сказал: пятьдесят на пятьдесят. Все зависит от того, вызовут ли его в качестве свидетеля по его записке. Если вызовут, мы в порядке — он такое дерьмо. Ну а если нет, — тогда кто знает.

Мы выходим из «Таверны», твой отец на секунду задерживается — он хочет вернуться к двойным дверям, ведущим в суд номер один, чтобы посмотреть в окошки и увидеть, какое выражение у главных действующих лиц. Мы выходим на панель перед Королевским судом, и я готовлюсь распроститься с твоим папой. Двое мужчин в костюмах, с кипой документов, перевязанных красными ленточками, под мышкой, сбегают по ступеням. Оба бормочут «Здрасте» твоему отцу. Они пробегают так быстро, что я не успеваю узнать ни одного из них. Просто остается будоражущее ощущение, что я видел раньше одного из них.

— Кто это? — спрашиваю я твоего отца, когда они отдалились от нас шагов на двадцать по тротуару Верхнего Лаза.

Он улыбается.

— Надо отдать ему должное. Малый провалил суд над собственной дочерью, а держится так, будто плюет на то, что произошло.

Джордж Даффилд вызывает меня два дня спустя, получив мое заявление об отставке. Я стою в его кабинете, пока он перечитывает его.

— Садись. — Он щелкает по написанному мной от руки тексту. — Это как-то связано с Рэем?

Я тотчас настораживаюсь — никто не должен знать о нашем молчаливом соглашении.

— Нет. По личным причинам, просто и ясно.

— Просто я хотел сказать, что если это с ним связано, то его переводят в Лондон. Я понимаю, тебе трудно было бы работать с ним, но теперь и не придется. Через месяц его уже не будет.

У меня высыхает во рту, я чувствую себя голым, прикидываю, в какой мере признался твой отец, кто еще, кроме Даффилда, знает, что́ мы сотворили.

— Это никак не связано с ним.

Даффилд в упор смотрит на меня.

— Тебя трудно будет заменить. Ты ведь это знаешь, верно?

— Найдете кого-нибудь.

— Значит, ты твердо решил?

Я киваю.

Он опускает взгляд, встает, обходит стол, чтобы проводить меня.

— Ну, я могу лишь сказать, что мне очень жаль. Ты не заслуживаешь такого отношения к себе.

Я чувствую его руку на своей спине.

— Если это тебя хоть немного утешит, то ты не первый, и сомневаюсь, чтобы был последний. В отделе уже был не один взрыв из-за его поведения.

Мы подходим к двери, он пожимает плечами.

— А он ведь, знаешь ли, чертовски хороший коп. Чертовски хороший коп и отличный детектив. Просто не способен держать на месте брюки. Но теперь это будет уже проблемой для столичной полиции.

Дверь открыта, и я выхожу, не успев осознать, что произошло.

— Кстати. — Даффилд вдруг повеселел. — Ты слышал? Присяжные сегодня утром вынесли вердикт по Хантеру — виновен. Ты нам в этом деле действительно помог, Диклен. Трудно закончить свою карьеру на лучшей ноте. — Он берет мою руку, вялую и безжизненную, и с силой, твердо пожимает. — Если ты случайно передумаешь, дай мне, пожалуйста, знать.

Я прохожу на кухню, обнаруживаю Джесси, которая играет с деревянными ложками на полу у стола. Услышав звук открываемой двери, она поднимает взгляд, сияет улыбкой при виде меня, с трудом встает на свои ножки и идет ко мне враскачку, высоко подняв руки. Я подхватываю девочку и смотрю на затылок Изабеллы, которая делает вид, будто очень занята.

— Я только что был у Джорджа Даффилда.

Она наполовину оборачивается, бросает на меня взгляд.