Иван Парфентьев - Прошлое в настоящем

Котляровская взяла себя в руки, решив, что сначала все узнает сама, а уж потом решит, как быть.

Когда начали обедать, Котляровская не спускала глаз с Виктора.

«А ведь это он! — думала опять Котляровская. — Тот тоже редко был разговорчивым. Только иногда после выпивки шутил».

Борис проводил Виктора и вскоре вернулся домой. Но матери дома не было. Котляровская пошла по другой стороне улицы за Виктором и, когда он дошел до угла Столешникова переулка, подошла к нему.

— Вы меня извините, Виктор, — сказала Котляровская, подойдя к нему, — но вы так похожи на одного моего знакомого, что я не могла удержаться и решила с вами поговорить.

Виктор удивленно посмотрел на нее.

— Пожалуйста, буду рад вам помочь, если смогу. Что же вас интересует?

— Простите, как ваша фамилия?

— Тунис. А что?

— Да так, ничего. А где вы живете?

— В Столешниковом — мама, папа и я.

— Значит, я ошиблась, тот жил на Пресне.

Они расстались, но удивленный Виктор, придя домой, за ужином рассказал родителям о встрече с Котляровской.

После рассказа сына Тунис заметно покраснел и стал катать по столу хлебный шарик, а потом, ни к кому не обращаясь, сказал:

— Ладно рассказывать сказки, спать пора.

Но в эту ночь Тунис не сомкнул глаз. «Неужели та самая, белокурая? И от нее сын. Кошмар! А мой болван приведет еще его ко мне в дом? А в чем я виноват? Насилия не было, была любовная история».

— И для ясности замнем все это, — сказал он громко.

— Что для ясности? — спросила сквозь сон его жена. — Спи, полуночник, выдумал еще по ночам разговаривать? Досчитай до ста и уснешь.

— Да спи ты! — огрызнулся Тунис, но все-таки послушался совета жены и стал считать.

Яркое солнце, выглянувшее из-за серой тучи, разогнало сомнения Туниса. Все теперь казалось ему далеким и совсем не страшным. «Что было, то прошло! — подумал он и лениво потянулся. — К черту воспоминания, сегодня выходной день и нужно отдыхать. Впрочем, отдыхать не придется, у меня еще много работы».

И он спустился в свою подпольную фабрику искусственного меха, где на веревках сушились шкурки.

Виктор позвал Бориса в гости.

— Я у тебя был, теперь ты ко мне зайди.

— Хорошо, приду, — ответил Борис. — В пять буду у тебя.

Борис пошел домой и попросил у матери свежую белую рубашку и галстук.

— Куда это ты так наряжаешься?

— К товарищу, к Виктору, в Столешников переулок.

— К какому Виктору? Не к тому ли, что был у нас?

— Да, к этому.

— Не ходи, Борис, — стала упрашивать его мать, — чувствует мое сердце, что все это добром не кончится.

— Но почему, мама? В чем дело? Что страшного в том, что я к нему пойду.

Борис недоумевал и удивленно смотрел на мать, которая стояла у стола с побледневшим лицом.

— Не ходи, Борис, умоляю. Не ходи ради меня.

— Хорошо, но тогда объясни толком, в чем дело. Что тебе плохого сделал Виктор?

— Боренька, не ходи. Я не хочу, чтобы ты встречался со своим подлецом отцом. Теперь тебе ясно, куда ты идешь? Виктор — твой родной брат по отцу. А твой отец — негодяй и обманщик. Он искалечил мне всю жизнь. За многие годы, когда я тебя воспитывала, он ни копейки не дал на тебя. Или ты хочешь полюбоваться на этого негодяя?

Неожиданное открытие матери потрясло Бориса. Он задумался. А потом, как бы стряхнув с себя тяжесть, сказал:

— Пойду, мама, полюбуюсь. А ты не бойся. Все-таки любопытно посмотреть на своего отца!

— Делай как знаешь, — тихо сказала мать и ушла из комнаты.

Пытливо всматривался Борис в своего отца. Хотел найти в нем что-нибудь близкое и не нашел. Борис был портретом матери. Он был таким же белокурым, как и она. А отец и Виктор были тоже как две капли воды похожи друг на друга.

«Ну, какой же он мой, — рассуждал Тунис, — ничего общего. Она — это да, действительно, она. Ну и черт с ним, что это я еще ломаю себе голову. Ведь это чужой для меня человек». Но совесть все же мучила Туниса. Когда вышли на улицу, Борис не выдержал и спросил Виктора:

— А как ты относишься к своему отцу?

— Ничего, по-моему, он честный человек, если не считать кой-какой мелочи, — ответил Виктор.

Борис передал Виктору разговор с матерью. Виктор был потрясен таким открытием. Но так как он был добрым по натуре человеком, то обрадовался.

— Что же тут плохого — теперь нас двое Тунисов!

— То, что мы братья, это, конечно, неплохо, — согласился Борис и замолчал.

— Да ты не хмурься, это временное явление, и я поговорю с отцом, он поможет тебе и матери. Я это сделаю.