Борис Каспаров - Копия Дюрера

Копии Абендрота целы! У меня отлегло от сердца.

Да, знакомые мне картины были на месте. Здесь находились и зашифрованные, так поразившие меня в свое время копии с офортов Гойи, и столь много говорящая копия «Тайной вечери». Я отодвинул закрывавший ее лист картона и почти безотчетно опустил руку в карман за газетой.

Крупные черты лица, вытянутый к затылку череп, мохнатые, сходящиеся у переносицы брови. Будь на человеке, изображенном в газете, вместо современного элегантного костюма розоватая тога, повернись он в полный профиль — и передо мной была бы точная копия апостола, сидящего на левом конце стола. Апостола Симеона, если мне не изменила память.

Симеон и Сименсберг. Здесь не могло быть совпадения. Для верности Абендрот использовал даже созвучие этих имен.

Карл Сименсберг — новоявленный вождь реваншистского землячества. Карл Сименсберг — рекламируемый как демократ и противник фашизма. Сименсберг, задрапировавшийся в мантию «честного», «незапятнанного» кандидата в бундестаг. И против него только выставка в демократическом Берлине, в одном из залов которой открыта для всеобщего обозрения копия «Тайной вечери» работы Абендрота. Вот для чего понадобилась сегодня ночью серная кислота! Но удар пришелся впустую. Дмитреску получил то, что он ищет, — возможность нанести поборникам реваншизма сокрушительный удар. Получат такую возможность и сотни других честных журналистов. И навряд ли Карлу Сименсбергу удастся защитить себя.

Отысканный шофер такси почти точно описал своего последнего вчерашнего пассажира. Это описание вполне подходило к облику Квесады. Кроме того, шофер запомнил и дом, к которому он его подвез. Жильцы дома в свою очередь сообщили, что поздний посетитель был гостем некоего Пфейфера, работника одного из городских отелей.

Поднимаясь по лестнице в свой номер, я спросил у знакомого мне портье, не носит ли кто из сотрудников отеля фамилию Пфейфер.

Портье посмотрел на меня с удивлением.

— Пфейфер? Но ведь это же Ганс, мой коллега. Разве вы не встречались с ним в эти дни?

Я ответил, что увидеть его мне так и не удалось.

— Ах, да, правильно, — закивал головой портье, — как-то получалось так, что он отсутствовал, когда вы спускались вниз. У него всегда случались какие-то дела. Вообще, у Ганса было немало странностей…

— Почему было, — переспросил я, — разве он умер?

— Ну, нет, — портье расхохотался. — Ганс не из тех, кто быстро умирает. Он пьет пиво только по праздникам, и я не видел ни разу, чтобы он опрокинул хотя бы рюмочку коньяка. Но его уже нет. Вчера он заболел, а сегодня рассчитался и уехал…

Я немедленно сообщил об этом разговоре по телефону Гофману.

— Поздно, — сказал он, — даже утром было бы поздно. Пфейфер исчез. Пока установить его личность не удалось.

Пфейфер исчез! Этот человек избегал встречи со мной. Значит, я мог узнать его.

Мои друзья сообщили, что маршрут их меняется и, поскольку я уже здоров, мне надо присоединиться к ним.

Десять дней спустя мы возвращались домой. На столике в моем купе, за окном которого проплывали обширные, только что убранные поля сельскохозяйственных кооперативов, лежали коротенькое письмо Гофмана, полученное мною перед самым отъездом из Берлина, и газета «Нойес Дейчланд» с подвальной статьей одного из наших немецких коллег.

Гофман сообщил, что Пфейфер задержан и что именно он провел всю операцию с кислотой. Главной целью этой операции было, как мы и предполагали, не допустить появления копий Абендрота на выставке в Берлине. Пфейфер оказался старым знакомым — Вульфом, тем самым, которого мы с Селиным в последний раз видели в доте и который тогда исчез. Были задержаны и двое его помощников. Ускользнуть на этот раз с помощью паспорта журналиста удалось только Квесаде. Но въезд в Германскую Демократическую Республику отныне ему был закрыт.

Статья в «Нойес Дейчланд» окончательно поставила все точки над «и». Сименсберг, как когда-то Коллинз, вынужден был пересмотреть свои планы. Абендрот точно отразил положение за кулисами нацизма два с половиной десятилетия назад. Крупнейший международный банкир Сименсберг тайно финансировал нацистов вкупе с такими финансовыми воротилами, как Коллинз. Проиграв эту ставку, Сименсберг решил, что настало время отыграться, лично включившись в политическую борьбу. Первая же попытка дала осечку. Но навряд ли это могло остановить его и тех, кто стоял за его спиной. Копия «Тайной вечери» с абсолютной точностью отразила положение вещей не только четверть столетия назад, но и в настоящее время. Нужно было только заменить два-три ушедших в небытие лица мало чем отличающимися от них ликами новоявленных «апостолов».