Борис Каспаров - Копия Дюрера

В таких случаях лучше всего хранить молчание и ждать, пока все позабудется. Кроме того, дата в углу картины, конечно, не определяла день ее окончания. Она указывала день запечатленной Абендротом встречи людей, готовивших человечеству новую мировую войну.

Это полностью подтвердили старые, попавшие в руки работников магистратуры газеты, в которых сообщалось о «туристском» путешествии группы американских бизнесменов по Баварии в первых числах июня 1936 года. Среди этих туристов было и имя Коллинза.

Тактика молчания была применена теми, кто стоял за Коллинзом, и после, когда в одном из уцелевших зданий Берлина открылась выставка копий картин Абендрота и Вернера.

Но что бы там ни было, а труд художников-антифашистов не оказался напрасным. Пусть с опозданием, но они внесли свой вклад в дело морального разгрома фашизма и тех закулисных сил, которые его вскормили и поддерживали.

Прошли годы.

Вся эта история стала постепенно сглаживаться в моей памяти, и только теперь встреча со знакомой картиной заставила в малейших деталях вспомнить прошедшее.

За открытыми окнами угасал теплый летний день. В сизоватой дымке таяли очертания черепичных крыш, загорались огоньки в узеньких окошечках мансард. Снизу, из небольшого скверика, разбитого у самого входа в гостиницу, раздавался детский смех. Как все это было далеко от пришедших на память первых послевоенных месяцев. «А Гофман, — подумал я, — где сейчас этот честный рабочий парень? На каком участке трудится он, строя новую, демократическую жизнь? Может быть, он снова где-то поблизости от Альтштадта и я смогу с ним увидеться. Нужно будет навести справки».

Я вышел из комнаты и спустился в вестибюль. Тот самый портье, что с таинственным видом послал меня в музей, стоял за своей конторкой у зажженной настольной лампы и со скучающим лицом перелистывал книгу. Увидев меня, он оживился.

— Добрый вечер, — произнес он приветливо, — а мы тут поспорили без вас с Гансом, — он кивнул головой назад. — Скажите, большой такой собор с красивыми круглыми куполами, он в Кремле или около него? Ганс утверждает, что на снимках он за стеной.

— Вы имеете в виду собор Василия Блаженного, — сказал я, поняв, что его интересует, — он на Красной площади, на противоположном конце. Так что можете считать, что вы выиграли.

— Ганс! — закричал портье, обернувшись назад, — Ганс, иди же сюда. Ага, убежал, ну ничего, от пива тебе все равно не отвертеться. Хорошо, что вы приехали, а то бы мне пришлось ждать будущего года. Вы знаете, мы едем на экскурсию в Москву. Но вы же подтвердите утром, что я прав?

— Конечно, с удовольствием, — улыбнулся я. — Но услуга за услугу. Вы не знаете случайно Карла Гофмана? Он был помощником бургомистра в соседнем городке сразу после окончания войны.

— Карла Гофмана? Геноссе Гофмана? — почти вскричал портье. — Да вам его покажет любой мальчишка на улице. Он бургомистр Альтштадта.

Ответ портье был настолько для меня неожиданным, что я не сразу поверил, что это мог быть тот самый Гофман. В Германии столько же Гофманов, сколько у нас Ивановых или Петровых.

— Как вы предполагаете, смогу я его сейчас застать у себя, если позвоню по телефону? — спросил я.

— Думаю, что да, — портье подвинул ко мне стоявший рядом с ним аппарат. — Карл Гофман не из тех, кто уходит домой рано. Это настоящий человек, он понимает, что такое работа, и не отлынивает от нее. Но если вы его знаете, мне не надо говорить об этом.

Он подал мне трубку телефона и любезно набрал нужный номер. Не прошло и минуты, как я убедился, что это был тот самый Гофман. Он сразу же узнал меня.

— Никуда не уходите из гостиницы, — сказал он, — я заеду за вами через десять минут.

— О, вы так хорошо знаете нашего бургомистра, — с уважением произнес портье. — Люди не могут на него пожаловаться. Передайте ему, пожалуйста, что мы непременно переизберем его на следующих выборах.

— Вы сможете это с успехом сделать и сами, через несколько минут он будет здесь. Я пойду в свой номер, и если немного запоздаю — предупредите его об этом.

Только я успел надеть свежую рубашку, как в комнату постучали и вошел Гофман.

Гофман почти не изменился за пятнадцать лет, прошедших после нашей последней встречи. Только его темные волосы на висках просвечивали легкой сединой.

— Ну вот и свиделись, кто бы мог подумать, — сказал он по-русски. — Как это у вас говорится? Гора с горой не сходится, а человек с человеком сойдется. Значит, вы уже лицо гражданское?