Юлия Алейникова - Свадьба по-английски

На вопрос полиции: «Откуда у милорда эта вещь и что за препарат находится внутри?» – лорд Хантли ответил, что видит его впервые. Но экспертиза, без сомнения, докажет, что шприц побывал в руках Джорджа, а также ответит на вопрос о его содержимом. Юлия была уверена, что шприц предназначался Джейкобу. Догадливая и предусмотрительная Мардж отправила Джорджа на встречу не с пустыми руками.

Весть об аресте лорда Хантли загадочным образом облетела замок в считаные минуты. Поэтому, когда семейство Ползуновых вернулось в замок, вся прислуга во главе с мисс Пейн уже собралась в холле и провожала возбужденными взглядами покидающие поместье полицейские машины. Гвалт стоял невообразимый. Каждый пытался сообщить известные лишь ему подробности дела. Тут же выяснилось, что абсолютно все с самого начала были уверены, чьих это рук дело. Приводилась масса фактов из прошлого, косвенно подтверждающих преступные наклонности маркиза. От разбитой в детстве напольной вазы до невыплаченной под Рождество премии.

Не успели Юлия с семейством достичь большой лестницы, как замок огласил дикий, полный ужаса, пронзительный вой. Все находившиеся в холле тут же как по команде бросились наверх, толкаясь и путаясь друг у друга под ногами. Денис и Джон, как самые резвые, возглавили забег, за ними неслись Ника, лакеи, горничные, далее с небольшим отрывом поспешали Юлия, Василий, мисс Пейн и конюх Альфред Смит, явившийся в замок по случаю небывалого события, замыкали группу кухарка и ее престарелый ассистент, едва пыхтящие в арьергарде.

Леди Бредфорд лежала в постели, бледная и слабая, она почти не шевелилась, уставив полный горечи взгляд в высокий потолок, украшенный резными панелями.

Ее дочь умерла. Ее малышка, ее цветочек. Ее девочка. Она раз за разом прокручивала в голове их последний с дочерью разговор. Он преследовал ее во сне и наяву. Она терзала себя этими воспоминаниями, готовая отдать все за возможность исправить случившееся.

То, что она наговорила дочери, не было правдой. Нет. Она лишь излила на Эвелин собственную горечь, обиду на саму себя. Конечно, она любила дочь, да и как могло быть иначе? Она любила ее ничуть не меньше, чем сына. Просто Чарльз был таким легким, открытым ребенком! Он позволял любить себя, он не стеснялся чувств, и леди Бредфорд, не стесняясь, изливала их на сына. Эвелин была другая.

Очень часто взрослые стесняются детей. Они не знают, как себя вести с ними, и прячут этот дискомфорт за строгостью, сдержанностью, раздражением. Взрослым часто бывает стыдно признаться в своей несостоятельности, им бывает неловко в присутствии маленьких людей, слишком искренних, прямолинейных, бескомпромиссных, проницательных. Леди Кэролайн стеснялась показывать дочери свои чувства. Эвелин с самого рождения была очень умной, сообразительной девочкой. Она, как и все дети, пыталась манипулировать родителями, няней, прислугой. Но в ее попытках было больше хитрости и тонкости, чем у других детей. Она так внимательно присматривалась к матери, пытаясь разгадать ее настроение и мысли, что повергала леди Бредфорд в полнейшую растерянность. Поэтому все искренние, простодушные проявления материнской любви изливались на Чарльза.

Но тем не менее она страстно любила дочь. Переживала за нее. Гордилась ею. И теперь она потеряла ее.

Боже, как жестоко! Слезы, крупные и соленые, стекали по ее щекам на подушку. Она не вытирала их. Ей было все равно.

Мисс Огден, медсестра, нанятая к леди Бредфорд в сиделки, устроившись в ногах кровати, с болью в сердце смотрела на несчастную. Она пыталась убедить леди Бредфорд исповедаться. Облегчить душу перед Господом и получить прощение. Но та наотрез отказалась, предпочитая терзать себя. Она лежала в кровати почти недвижимая, отказывалась принимать пищу, все время молчала, и слезы лились из ее глаз почти беспрерывным потоком. Сиделка начала всерьез опасаться, что, если ситуация не переменится, леди Бредфорд вскоре сведет себя в могилу.

И вот в эту сумрачную, наполненную скорбью обитель, словно встревоженная птица, влетела горничная Ребекка Сайке, она распахнула дверь так, словно распахивала все двери на своем пути.

– Лорд Хантли арестован! Это он убийца! Он и леди Оркни! Он во всем признался! – И, оборвав свой пронзительный вскрик, Ребекка исчезла за захлопнувшейся дверью.

Сумеречную тишину спальни по-прежнему ничто не нарушало. Минуту. Две минуты. Три. Четыре. Тишина и сумрак.