Андрей Молчанов - Перекресток для троих

Осматриваем повреждение. Еле заметная царапинка.

- Царапинка, - говорю я.

- Да тут... за каждую царапинку тыщу сбавляют! - блестит оскал из ценного металла. - Гони четвертной или - давай ГАИ! Снятие двери, шпаклевка, покраска, установка...

Сходимся на десяти рублях. Я уплачиваю и сажусь за руль. Молчим. Курим. Мерзнем. Гудит печка. Рынок забит машинами, как улей пчелами. Сухая, колкая поземка осыпает ветровое стекло. Мнутся на ветру серые фигуры приценивающихся. Мимо проходит узбек в унтах, в ватных штанах, в бушлате и в тюбетейке. Долго смотрит на "Победу", хлопая белыми от инея ресницами. Лицо у него коричнево-багровое от загара и от мороза. Отходит. А зря. Думаю: на этих нескольких гектарах земли, запруженных машинами, главенствуют всего лишь два нехитрых идеала: подороже продать и подешевле приобрести. Третьего не дано.

Наконец стук в боковое оконце. Опускаю матовое от изморози стекло, и передо мною возникает обрюзгшее пожилое лицо со слезящимися от мороза поросячьими глазками.

- Клиент, - воздыхает Эдуард, пуская клуб табачного дыма. Клиент одет в затасканную, с прорехами доху до пят и новенькую каракулевую шапку с огненно-рыжим кожаным верхом.

Производится осмотр машины, делается пробный круг, и начинается торг. Я прошу три тысячи, на что звучит непреклонный отзыв только о двух с полтиной. Эдик кричит, что это грабеж, и обзывает клиента по-всякому. Мишка тоже изображает возмущение. Между тем угасает пасмурный зимний день. Надо торопиться.

Клиент готовится покинуть нашу компанию, но, когда рука его нащупывает ручку двери, я соглашаюсь.

- Но на бутылку, мужик, это обязан, - быстро и находчиво говорит Эдик. Святое дело!

Начинается лихорадка со снятием номеров, переговорами с ГАИ, с оценщиком из комиссионного... Мишка забирает разницу между государственной оценкой машины и ее коммерческой стоимостью и вместе с Эдиком отбывает в гараж.

Часом позже, прилепив солидолом к лобовому стеклу табличку "Транзит", новый хозяин "Победы" доставляет в гараж и меня, рассказывая по пути, что выращивает в степях арбузы и без неприхотливой машины ему погибель. На толстых, коротких, как обрубки, пальцах его я замечаю три золотых перстня очень топорной ювелирной работы. Но главное - увесистых и внушающих, так сказать.

У ворот кооператива мы расстаемся. Смотрю на "Победу" до тех пор, пока она не скрывается за поворотом. Прощай, дед!

Вваливаюсь в душное, вонючее тепло гаража. Весь бокс занимает "Кадиллак" - огромный, изрядно покореженный, но все равно ослепительно Шикарный своей массивностью, агрессивными формами, светло-зелеными стеклами, тяжелой хромированной решеткой в позолоте и широкой шипованной резиной. Лошадей в движке этой тачки больше, чем во всех стойлах Московской области.

На верстаке - коньяк, колбаса, сыр и прочее. Тут же общество: Эд, Мишка и гость - Вовик Крохин.

Мне возвращается разница, Эдик отдает пачку денег за грядущий ремонт "Кадиллака" и сотню из них тут же забирает обратно-в счет расходов на краску, и шпаклевку. Он - главный снабженец.

Исходя из того, что расходы у нас равные, делаю вывод, что за материалы Эдик содрал с меня лишку, о чем ненастойчиво ему намекаю. Однако сразу звучит вопль, что все "оттуда", то есть импортное, Эдик друзей не обманывает, а его по-черному не уважают, и потом - давай проверь! Врет, пес, но делать нечего.

- Ну ладно, - говорит Эдик, рассматривая стакан с коньяком на свет. Чтобы клиент доехал так, как заплатил. Пьем во имя проданной "Победы", за восстановление "Кадиллака" и за все хорошее уже без тостов. Когда Эдик и Вова выходят по нужде, Мишка, одной рукой вытирая рот, другой достает из кармана пиджака конверт и бросает его на верстак. Доллары. За последнюю партию икон. Впрочем, последней у попа жена была. За очередную партию. Теперь Мишка занимается этим делом сам - ездит к здешнему резиденту мистера Кэмпбэлла. Ох, попухнем! Что касается моей доли - одна надежда: на относительную порядочность Михаила. Он, слава богу, не Эдик. Но тоже, по-моему...

На душе безотрадно. Вот оно, мое окружение. Жулики, спекулянты, валютчики. И сам я не лучше. Единственный приличный человек из тех, кто сейчас тут, - Володька. Хотя и он... Лукав, и халтура у него тоже пусть законная журналы, радио, статьи там... но халтура ведь, сам мне плакался, что засосала...

Интересно мне встретить в этом мире честного человека. Чтобы во всем. Святого, да! Я поначалу на Олега косился - может, он? Нет... Йога всякая, жизнь во имя искусства, а сам - шустрая скотобаза, черт! В общем, порою он казался благородным, но большей частью был таким, как есть. Да и вообще хорошие люди исключения, а не результат эволюции. И хотя говорят, что их больше, встречаются они реже иных.