Фридрих Незнанский - Ошибка президента

На счастье Славы, дверь действительно открылась, и на пороге показалась тетя Зина.

– Ну ладно, Президент, раскричался, – ворчливо сказала она. – Сам-то ты на чьей стороне был?

– Язьева я никогда не уважал, – с достоинством парировал удар дядя Гриша.

Прошли те благословенные дни, когда в столовой Мосгорпрокуратуры стояла в обеденное время целая очередь и люди отходили с полными подносами. Теперь народу здесь

бывало значительно меньше, а те, кто приходили, питались куда как скромнее. Несмотря на то что на столовую Прокуратура России давала дотацию, цена обеда была все равно весьма высока для работников, которые, как бюджетники, превратились в самую низкооплачиваемую группу общества.

Некоторые приносили с собой завернутые в пакет бутерброды и булочки и обходились стаканом чая или кофе. Когда Турецкий подошел к раздаче, перед ним стоял всего один человек. Саша без труда узнал его со спины – у кого еще во всей Мосгорпрокуратуре могли быть такие опущенные плечи, такая смешная лысина. Это был, разумеется, Моисеев. И хотя сейчас благодаря помощи сыновей из Израиля он реально жил лучше многих коллег из прокуратуры, во всем его облике сохранялось навечно приросшее к нему впечатление бедности, неустроенности.

– Как дела, Семен Семеныч? – спросил Турецкий, пристраиваясь за старым криминалистом.

– А, Саша, добрый день! – Моисеев поставил на поднос яйцо под майонезом и обернулся. – Дела мои, как вам сказать… – Он показал рукой на поднос, где стояла тарелка супа и порция жареного цыпленка с картошкой. – В чем-то даже куда лучше, чем у других. Теперь такой обед могут позволить себе только состоятельные люди. Вот уж никогда не думал, что стану богаче многих. Как-то это даже неловко.

Когда Моисеев отошел, Турецкий взял свой поднос со скромной порцией свекольного салата и биточками с кашей. До получки оставалось еще несколько дней, а деньги были уже на исходе.

Больше всего Сашу Турецкого последнее время раздражала эта необходимость экономить, думать не о том, чего ему хотелось бы, а что он может себе позволить – нет, не в шикарном ресторане, а в до боли знакомой столовой Мосгорпрокуратуры. Было в этом что-то неправильное и унизительное. Никто из работников прокуратуры не понимал, почему, скажем, старший советник юстиции не может содержать семью нормально – не ограничивать только самым необходимым, когда разговоров о летнем отдыхе или о покупке нового пальто и быть не может. Создавалось впечатление, что государство само толкает работников правоохранительных органов на скользкую дорожку – в лучшем случае люди искали параллельный заработок в качестве юрисконсультов в фирмах (а на это нужно лишнее время, которого и так катастрофически не хватает), в худшем – попросту начинали брать взятки.

Саше Турецкому было легче – Ирина сравнительно неплохо зарабатывала уроками, время от времени аккомпанировала на концертах. Поэтому он по-прежнему мог не искать иных способов зарабатывать деньги и, несмотря ни на что, заниматься исключительно своей основной и единственной работой. И все же в их семье тоже ощущался недостаток.

Раньше, бывало, дома на скорую руку достанешь из холодильника колбасы, сыру, ветчины. Зимой не переводились квашеная капуста и соленые огурцы. А теперь… Турецкий задумался, сколько времени он уже не ел ветчины, не пресованной «ветчины» в оболочке, а настоящей, розовой, тонко нарезанной…

– Мне повезло, – услышал он тихий голос Моисеева, как будто прочитавшего его мыли. – Я теперь живу один, сыновья мне помогают. Жаль, конечно, что они далеко, но скоро отпуск, съезжу навещу их.

– Видите, Семен Семенович, а как вы переживали! – улыбнулся Турецкий.

– Я и сейчас переживаю, Саша, – ответил Моисеев.

– Подумайте, что бы они сейчас тут делали? По три месяца не получали зарплату? Или сидели бы в коммерческой палатке?

Моисеев только вздохнул и принялся за суп.

– Знаете, Саша, вы мне недаром на дороге попались, – заметил он, оторвавшись от тарелки. – Вы ведь занимаетесь банкирами? Что-то странное происходит в этой области и очень неприятное.

– Да, уж куда неприятнее.

Турецкий вспомнил Татьяну Бурмееву, ее большие глаза, в которых несмотря на все ее старание изобразить равнодушие, ему виделся страх.

– Я в отличие от вас, – продолжал Моисеев, – вынужден постоянно интересоваться курсом доллара. Я ведь живу, понимаете, частично на… – Он запнулся, а Турецкий с набитым ртом энергично кивнул головой, показывая, что он понимает Моисеева. – Так вот, с курсом происходят удивительные вещи. – Саша с изумлением отметил про себя, что криминалист понизил голос. – Сначала доллар, как вы знаете, упорно стоял на отметке где-то около тысячи, а потом начал потихоньку ползти вверх. И вот сегодня, представьте себе, вырос сразу на двести рублей! Такого давно не было.