Наталия Ларионова - Охота на skyfish

– Друг мой, это все-таки оказалось мифом. Еще одним мифом в этой длинной короткой жизни.

Он медленно закрыл глаза и, кажется, просто перестал дышать. Не зная, что дальше делать, мы сидели рядом с Барменом.

В тишине, не нарушавшейся ничем, я кроме нашего дыхания, казалось начало собираться нечто зловещее. Вроде бы ничего не изменилось. Так же сверкало солнце, зеленела трава, только над ущельем вместо одной рыбки теперь парила целая стайка, переливаясь в лучах солнца всеми цветами радуги. Однако ощущение приближающейся беды не проходило. Оно давило на нас, заставляя искать укрытие, и мы с Профессором, не сговариваясь, начали отходить в сторону домика, единственного места здесь, обещавшего хоть какую-то защиту. Мы были уже возле дверей, домика, когда раздался громкий звук.

В поисках источника звука, я подняла голову и увидела Боцмана, стоящего на уступе скалы, нависавшем в метрах двадцати над поляной. Он держал в руках свой амулет. На моих глазах он поднес его к губам и вновь звуки наполнили все окружающее пространство, но звук произвел еще одно неожиданное для меня действие. Воздух над Боцманом вдруг подернулся рябью. Она расширялась во все стороны как круги по воде. Предметы за ней начали терять свои очертания. Какое-то время еще я различала фигуру Боцмана, но потом, сквозь рябь стало совершенно невозможно определить на фоне скалы, находится ли он там. Затем звук стих, рябь рассеялась. Все предметы обрели все свои прежние очертания и только Боцмана нигде не было видно. Опасаясь, что он сорвался вниз, Профессор даже подошел к подножию уступа, долго смотрел себе под ноги, а затем что-то поднял и вернулся ко мне.

Так же, молча, он показал мне свою находку – это был амулет Боцмана. Сама не знаю почему, я обернулась к тому месту, где мы оставили лежать Бармена – на траве никого не было. На всей поляне в тишине остались только мы с Профессором.

Собираясь рассказать о своем открытии Профессору, я вдруг обратила внимание, что он безотрывно смотрит куда-то вверх. Проследив за его взглядом, я увидела, как из-за ближайшей вершины в сторону поляны к нам движется огромная и почти черная туча. Она была необъятна и бесформенна, как это и бывает с тучами, вот только одно отличало от остальных туч – внизу, словно нити гигантских бус, надетых для ее украшения, свисали гирлянды перламутровых шаров. Эти гирлянды висели на разных уровнях, сплетаясь между собой и образуя какой-то безумно сложный рисунок.

Я как зачарованная смотрела на все это. В следующий момент все мои чувства словно взорвались. Они взбесились и я в одно и то же время испытывала одновременно неописуемую любовь ко всему окружающему, и в тот же самый момент люто ненавидела все это. Я одновременно была соль огромна, что могла, раскинув руки обхватить любую гору и в то же время ощущала себя песчинкой, я была вечной как пирамиды и мотыльком-однодневкой. Воздух перед моими глазами разваливался на мельчайшие частички, каждая из которых была наполнена собственным светом и сверкала, подобно бриллианту. Миллионы запахов, от самых упоительных до отвратительного смрада, окружали меня. А в довершении ко всему сотни голосов начали что-то мне объяснять. Они все говорили и говорили и мне казалось, что еще немного, и я пойму их.

Не знаю, сколько времени все это продолжалось, но закончилось все совершенно внезапно. Я обнаружила, что сижу на траве, а на поляне, кроме также сидящего Профессора так никого и нет. Небо над нашими головами не омрачало ни облака, ни тучи и только солнце уже склонилось к закату, из-за чего тени стали длиннее и темнее.

Профессор поднялся первым, подошел ко мне и помог подняться.

Прикосновение его руки словно пробудило что-то во мне. Я почувствовала безумную потребность в близости. Это было так необходимо, что если б это не произошло, то я, наверное, умерла бы. Профессор, похоже, испытывал те же самые ощущения. Глаза его горели, а все тело сотрясала нервная дрожь.

Каждое прикосновение буквально обжигало меня, словно с меня стянули всю кожу и нервные окончания ничем не были прикрыты. Это было наслаждение до беспредельной боли. Разум оказался столь мал, что полностью был погребен под чувствами и все наши поступки диктовались лишь ими.

Только спустя какое-то время, мы, так и не отрываясь друг от друга, перебрались в домик и здесь все повторилось вновь.

Все произошедшее окончательно исчерпало мои силы и я уснула, согретая теплом тела Профессора, лежащего рядом со мной, на кое как разбросанных спальных мешках.