Татьяна Моспан - Смерть в рассрочку

Она прошептала эти слова прерывающимся голосом и облизала пересохшие губы.

Артем задохнулся при виде её красного острого язычка, который, словно дразня, то исчезал, то показывался вновь.

- Дай... - Он склонился над её лицом.

Губы Валерии послушно приоткрылись, и Артем с жадностью приник к ним. Так же послушно раздвинулись её ноги, и он опять вошел в нее.

Они потеряли счет времени. Это длилось бесконечно долго или один миг... Это было прекрасно и сладостно. Не нужны были никакие любовные ухищрения, возбуждающие ласки, - все это было ничто в сравнении с тем блаженством, которое испытывали оба. Артем сжимал губами язычок Валерии и чувствовал, с каким самозабвением она отдается ему.

Потом она лежала, отдыхая, свернувшись клубочком и положив голову ему на живот.

- Мне никогда не было так хорошо. Помнишь нашу первую встречу? Сейчас было как будто в первый раз... Ты никогда меня так не целовал.

Она закрыла глаза, что-то сладостно сжалось внутри нее, волной пробежало по телу.

- Смотри, - она взяла его пальцы и прижала к своей груди. Набухающий сосок твердел прямо на глазах.

Артем наклонился, чтобы поцеловать его.

- Нет, - вырвалось у Валерии. - А то я с ума сойду от желания. Я ненасытная, да? Сама не знаю, что со мной произошло.

Артем, не отвечая, гладил её живот. Он повернул её к себе спиной и прижался губами к мочке уха.

- О-о-о... - по телу Валерии пробежала судорога. - Что ты со мной делаешь! Каждый кусочек тела - эрогенная зона...

Она, выгибая спину, терлась о его грудь. Он провел рукой вдоль плавной линии женского бедра - восхитительной линии! - и прижал к себе её крепкую маленькую попку. Тело Валерии особенно роскошно выглядело в этой позе. Оно было сексуальным и слушалось малейшего прикосновения сильных рук.

Они угомонились только под утро.

Официант из ресторана принес охлажденное шампанское.

Валерия пила и смеялась. Артем целовал её и пытался выпить напиток из её губ. Ничего не получалось, и "Мартини" прозрачной струйкой стекало по шее и груди.

- Я так не умею, - сердилась Валерия, но Артем не отпускал её. Сделав глоток, он стал целовать её, раздвигая языком сомкнутые губы. Она почувствовала вкус шампанского у себя во рту.

- Еще! - попросила она, целуя его в уголки губ. - Ну, пожалуйста, еще...

- Теперь ты, - Артем налил бокал "Мартини" и подал его Валерии. Это была незабываемая ночь. И день. Все происходило в каком-то угаре.

Они никогда не были вместе столько часов подряд. И никогда не желали друг друга так страстно.

Валерия ненадолго засыпала, а потом с новой силой занималась с Артемом любовью.

Он, казалось, не спал вовсе. Когда Лера открывала глаза, она видела его взгляд, устремленный на нее.

Иногда в полусне она чувствовала, как его руки гладят её, перевовачивают. Она и в этом состоянии была послушна. Раздвигала ноги, подчиняясь требовательным пальцам, и сладостно содрагалась, принимая его.

- Это называется: изнасиловать во сне, - прерывающимся голосом бормотала она и, окончательно проснувшись, приникала к нему всем телом.

Еще никогда она не была такой счастливой.

- Ты меня высосал всю до капельки. Я даже тела своего не чувствую. А ещё смертельно хочу есть!

Голая Валерия, не стесняясь собственной наготы, уселась в широкое кресло и, покачивая красивой ножной в изящной туфельке, понянулась к тарелке.

- Не смотри на меня! - она поймала взгляд Артема, устремленный на нее. - Я подавлюсь.

Потом они снова безумствовали. В кресле, на диване, на широкой постели, - везде она искала губы Артема. Ее руки обнимали и ласкали его. Она отдавалась с таким самозабвением, с такой страстью, что порой с трудом сдерживала крик, готовый вырваться из груди. Это было так естественно: хотеть и получать желаемое.

Провожая Стрелецкую в аэропорт, Артем обнял её на прощанье.

- Не переживай, все будет, хорошо. Закончишь выступления, вернешься в Москву...

Она вздохнула:

- Раньше, когда я была никому не нужна, или, как сейчас говорят, невостребована, я думала: Господи, ну только бы один раз выйти на настоящую сцену, один только разок! А теперь... Наташка Дробышева права: невероятно трудно достичь успеха, но удержаться - ещё труднее.

Беглов поморщился: он не любил Дробышеву и не скрывал этого. Лера поняла его без слов.

- Да ладно тебе, - она прижалась к нему плечом. - Она хорошая, только взбалмошная.

- Тебе видней.

- Она пашет, как лошадь. Половина из того, что про неё пишут неправда.

- Я ничего не понимаю в ваших специально разыгранных скандальных историях. И понимать не хочу. Ты - самостоятельный человек, у тебя своя жизнь, и я рад, что все более-менее получается. Теперь даже если меня и подстрелят...