Джеймс Чейз - Сувенир из Клуба мушкетеров

Мои невеселые размышления прервал донесшийся откуда-то издалека звук это было завывание полицейской сирены. С каждым мгновением вой нарастал: «фараоны» спешили по делу, и наиболее вероятным местом, куда они мчались, была купальная кабина с убитой девушкой.

Я снова зажег фонарик и, хотя времени у меня было в обрез, постарался как можно тщательнее обтереть носовым платком дверные ручки: отпечатки пальцев могли навести Кетчена на мой след. Покончив с этим, я в несколько прыжков добрался до выхода, проскользнул наружу и огляделся. Хотя на пляже по-прежнему никого не было, для игры в прятки он подходил не больше, чем тыльная сторона моей ладони.

Сирена выла теперь где-то совсем близко, и я понял, что мне оставался единственный путь: через открытый пляж.

Когда меня вынуждают обстоятельства, я могу бегать, и бегать неплохо. В былые времена я пару раз завоевывал кубки в беге на полмили. Это были не олимпийские призы, но меня они вполне устраивали.

Я припустил по песку. Я пробежал около пятисот ярдов, когда смолкла сирена. Я задыхался, ноги от усталости едва держали меня.

Когда иссякали последние силы, я увидел, что берег впереди круто обрывается к морю, и кубарем скатился вниз, к самой воде. С минуту я лежал неподвижно, жадно глотая воздух. Отдышавшись, поднялся на четвереньки и осторожно забрался на песчаный гребень.

В белом свете луны я увидел фигуру полицейского, потом дверь в кабину с трупом темноволосой девушки отворилась и из нее вышел еще один блюститель порядка. Он что-то сказал своему товарищу, и тот, сорвавшись с места, побежал обратно к шоссе.

Если полиция застанет меня на пляже, это будет счастливая ночь для капитана Кетчена. Я ни минуты не сомневался, что он сумеет воспользоваться неожиданной удачей.

Чуть живой я дотащился до своей машины и, не зажигая фар, погнал ее прочь.

Дежурный клерк «Адельфи-отеля» дружески улыбнулся мне и протянул ключ.

— Не правда ли, чудесная ночь? Вы обратили внимание, как красиво отражается в море луна?

Буркнув в ответ бог знает что, я забрал ключ и пошел к лифту. Я собрался войти в кабину, когда зазвонил телефон и клерк окликнул меня:

— Мистер Брэндон, вас! Вы будете говорить из номера или из вестибюля?

Ответив, что из номера, я вошел в лифт, теряясь в догадках, кто мог звонить мне в столь поздний час.

— Алло?

— Мистер Брэндон? — послышался женский голос, чистый, низкий и чем-то знакомый.

— Да.

— С вами говорит Марго Криди.

— Рад слышать вас, мисс Криди. — Я недоуменно сдвинул шляпу на затылок.

— Я говорю из «Клуба мушкетеров», — продолжала она. — Я проверила книгу посетителей. В ней нет фамилии Шеппи.

— Он мог пройти под другим именем. — Я старался не выдать своего изумления.

— Мне это тоже пришло в голову, но швейцар утверждает, что в клубе несколько месяцев не было ни одного рыжего джентльмена.

Я не помнил, упоминали ли газеты, что убитый на пляже человек был рыжим.

— Отчего вы решили, что он здесь был?

— В его чемодане я нашел пакетик с названием клуба.

— Он мог взять у кого-нибудь из знакомых.

— Конечно. Большое спасибо за помощь, мисс Криди. Я… — В телефоне послышался легкий щелчок, она положила трубку.

Что побудило ее переменить решение и позвонить мне? Было над чем поломать голову, черт подери.

Значит, Джек не ходил в «Клуб мушкетеров». У меня не было оснований не доверять ей. Гривс тоже считал это маловероятным. В вещах Шеппи я не нашел смокинга, а без него он не прошел бы дальше швейцара.

Но откуда взялись спички и почему Джек позаботился так надежно их упрятать? Он не отличался любовью к красивым безделушкам и от ненужных вещей старался побыстрее избавляться.

Швырнув на кровать шляпу, я подошел к чемодану Джека и достал спички. Потом, сев в кресло, стал внимательно их разглядывать.

Всего я насчитал двадцать пять отрывных спичек, на каждой было напечатано название клуба. На внутренней стороне пакетика я прочел рекламную надпись магазина художественной керамики — одного из заведений, которые, словно грибы после дождя, вырастают в местах, посещаемых туристами.

Она гласила:

«Обязательно посетите «Школу керамики» Маркуса Хана — подлинную сокровищницу искусства.

Шато, Эрроу-Пойнт, Сан-Рафел».

Надпись вызвала во мне недоумение: зачем понадобилось фешенебельному клубу, который и на порог не пустил бы ни одного туриста, заниматься подобной рекламой? Что за странное коммерческое соглашение между двумя сторонами?