Эдриан Маккинти - Деньги на ветер

Нет, мистер Джонс не стукач, просто такая уж я везучая.

Бригс поставил машину на ручной тормоз, снял солнечные очки — они у него как у авиатора — и вперился в меня. Я рассматривала его.

Между нами проскользнула искра.

Мы с ним знаем друг друга. В прежних жизнях или других Вселенных наши дороги точно уже пересекались, и у нас есть основания опасаться друг друга.

Дай-ка я рассмотрю тебя, шериф. Дай-ка я тебя как следует разгляжу.

Кожа такого цвета, как у покойника с перерезанным горлом. Глаза — как голубой лед на какой-нибудь далекой планете.

— Я тебе, кажется, вопрос задал. — На лице не дрогнул ни единый мускул, слова выскальзывали из тонких губ, как мамины духи вуду.

— Я, должно быть, заблудилась, сэр, — ответила я по-испански.

— Заблудилась? Христос на мотоцикле! Ваш народ сюда пешком приперся из Сибири, а ты дорогу в городе из шести улиц найти не можешь.

— Я просто не туда свернула.

После этого замечания, которое просто не может не показаться явной ложью, он немного помедлил, потом вытащил пачку сигарет. Почуял подвох, решил разобраться.

— Значит, потерялась, говоришь? — переспросил он.

— Si, señor.

— Хорош лопотать по-мексикански!

— Да, сэр.

Он распахнул дверцу и вышел из машины.

— Придется обыскать тебя, сестренка. Если при тебе большие суммы денег, вы с Эстебаном огребете у меня по первое число. Мне плевать, как у СИН идут дела с реализацией программы, я этого не знаю и знать не хочу. В этом городе распоряжаюсь я, а не он, ты меня поняла?

— Да, сэр, но у меня нет денег, сэр.

У меня только маска, пистолет и молоток, мать вашу.

— Сейчас проверим. Снимай рюкзак.

Я сбрасываю его с плеч. Осторожно.

Шериф навис надо мной, охлопал одежду, его кошмарных размеров лапы обшарили мои бока и ягодицы. Осмотрел изнутри мои кроссовки, оттянул ворот свитера, заглянул в бюстгальтер.

— Что в рюкзачке?

Соврать? Все равно не поверит…

Сейчас! Вот сейчас он начнет месить меня своими кулачищами. Я чуть ли не воочию вижу, как он бьет и бьет изо всей силы. Кровь льет у меня из носа и разбитого рта. Из глаз. Я захлебываюсь ею. Вопят нервные окончания. Нестерпимая боль. Выстрелил бы из милосердия в голову. Неглубокая могила в лесу. Подумаешь, пропала мексиканка. Земля в своем движении по орбите при этом точно не остановится…

— Оглохла, твою мать? Что у тебя в рюкзачке?

— Порошок, щетки, тряпки для уборки.

— Открой.

В машине раздалось потрескивание переговорного устройства, мужской голос позвал:

— Шериф!

Бригс, потянувшись в окно, взял микрофон:

— Бригс слушает.

— Шериф, у нас код двадцать два недалеко от границы штата. Сработано с фантазией.

— Черт! Трупы?

— Не знаю, шериф. Не меньше трех машин. Одна горит. Я так думаю, канал девять пошлет вертушку.

— Сейчас еду, — сказал Бригс и сел в машину.

— Мексиканское гетто на вершине холма налево, — бросил он мне напоследок.

— Спасибо, señor.

— И чтобы больше я здесь тебя не видел. Тут можно ходить только приличным людям.

— Я поняла, сэр.

Он завел двигатель и уехал.

Машина скрылась за гребнем холма, я обмякла.

Облегчение. Изнеможение.

Села в траву на обочине. В Колорадо декабрь, но солнце светит, тепло. Не как в Гаване, но вполне достаточно, чтобы таял лед на том озере в Вайоминге. Сухая, изнуряющая горная жара.

Подымайся. Надо идти.

Очень скоро я увидела в начале лесной тропы знак: «Проезд запрещен — опасность оседания грунта». Может пригодиться. Свернула знак в трубку и спрятала в рюкзачок. Не успела застегнуть молнию, рядом притормозила машина, и я услышала: «Помощь уже здесь. Вас подвезти?»

Белый «бентли», из окна пассажирского сиденья выглядывал Джек.

— Да, пожалуйста, — ответила я и опять пожалела, что губы у меня не накрашены и вообще выгляжу далеко не лучшим образом.

— Садись. На «бентли» когда-нибудь ездила?

— Нет.

— Садись-садись. Я опущу верх. Нельзя же опустить верх, когда рядом нет очаровательной девушки. Девушка обязательно должна быть, так и сказано в руководстве для владельца машины.

Я села на пассажирское место. Джек нажал на кнопку, и крыша уехала назад. По-кошачьи заурчав, «бентли» рванулся вперед с обочины.

— Я, наверно, самая старая из девушек, которых вы катали.