Эдриан Маккинти - Деньги на ветер

Ничего. Ну что ж, никто не может иметь все и сразу.

Он видел и знает.

Его ноги исступленно плясали в холодной придонной воде, уже начинали уставать.

Я кивнула, отползла от проруби, встала и подобрала молоток. Спрятала его, пистолет и маску в рюкзачок.

— Помоги же! Помоги! Помоги! — кричал он.

Я быстро оглядела берег. Никого.

— Помоги! — вопил он, бешено вращая глазами. На что он рассчитывал? Что рядом окажется охотник на уток? Любитель подледного лова?

Нет. Сюда зимой вообще никто не заглядывает, да и я на всякий случай и знак повесила, и турникет заперла, и все следы замела.

— Помоги мне! Помо-о-оги мне-е-е-е! — кричал он.

Слова повисали на мгновение в воздухе и вмерзали в лед.

Губы у него посинели, кожа на лице побагровела.

Он что-то шептал. Я едва разбирала слова. Наклонилась ближе.

— Сучка, сучка, сучка, сучка, сучка, сучка, сучка… — твердил он.

Словам есть предел. Количество слов, которым вообще суждено быть произнесенными, невелико, их подмножество, используемое конкретным человеком, — тем более. Эти могут оказаться твоими последними. Ты именно это хочешь сказать, покидая бренный мир?

— Сучка, сучка, сучка, сучка…

Видимо, так оно и есть. Что ж, придется тебе сказать еще кое-что, если хочешь остаться в живых.

Минуту спустя мантра видоизменилась, но не сильно:

— Сучка, сучка, сучка, доберусь до тебя, увидишь, несладко тебе придется, доберусь, проучу тебя, да, сучка…

Потом шепотом произнес что-то еще. Нечто удивительное.

— У тебя, сука, стыда ни хрена нет.

Вот это уже больше было похоже на дело. Откуда же эта строчка? Стыд — до чего старомодно! Гектор говорил, что стыд стал одной из потерь двадцатого века. У него много высказываний в таком духе. Сравнивал Кубу со ртом женщины, губы которой сжаты и кривятся. Кровоподтеки на них — следы побоев, доставшихся ей за долгие годы. Как думаешь, Гек, может, мы бы ему работенку какую в Голливуде подыскали? Характерный актер. Полицейский из Майами с вечной сигарой в зубах. А кино про полицейских еще снимают?

— Стыда нет, доберусь до тебя, сука…

Но ты ошибался. У меня нет и не было ни моральных устоев, ни мужа, ни детей, а вот стыда — пруд пруди.

Он опять начал кричать:

— Помоги же! Помоги! Помоги мне!

Клейкая лента — в рюкзачке. Можно было бы заткнуть ему рот, но к чему? Пусть кричит.

— Помоги мне! Помоги мне! Помоги!

Прошла минута, и силы его иссякли.

Зубы стучали. Глаза закрывались.

Я достала пачку «Фароса», сунула в рот сразу две сигареты. Щелкнула зажигалкой «зиппо», раскурила. Предложила одну ему. Он кивнул. Вставила сигарету ему в рот. Она поможет. Через несколько секунд молекулы никотина начнут стрелять нейротрансмиттерами, те станут высвобождать в мозг небольшие порции допамина. По мере охлаждения организма кровь будет оттекать от конечностей, в избытке снабжая мозг кислородом, что, может быть, вызовет дополнительное выделение допамина и эндорфинов. Возникшее ощущение он вряд ли назовет неприятным.

Запустила руку ему под мышку и чуть приподняла тело в воде.

Он затянулся сигаретой и благодарно кивнул.

— Я с-сдался. Г-господи, какая горькая ирония! П-правда, — проговорил он.

Ох, compañero, ты что, поэтов не читал? Ирония — месть рабов. Американцам непозволительно говорить об иронии, а уж таким, как ты, — в особенности.

Он усмехнулся.

Наверно, решил, что я смягчилась, что, может быть, передумаю насчет его.

Напрасная надежда. Не передумаю. Но эта жутковатая усмешка и блекнущая голубизна его глаз произвели на меня такое сильное впечатление, что я не заметила черный «кадиллак-эскалейд», съезжающий по берегу на холостом ходу к запертому турникету. Не видела, как открылись дверцы, как из машины вышли вооруженные люди.

Ничего не видела.

В это мгновение я целиком была с человеком в проруби.

Ты готов?

Ты готов сказать правду?

Или хочешь подождать, пока к нам на лед слетит черный ангел?

— Н-н-не делай э-этого. Н-н-не д-д-делай.

Голос стал на пол-октавы ниже, оставался повелительным, но тон был не тот.

— Не надо, п-пожалуйста.

Это куда действенней.

Как призыв к молитве в пустыне.

Мы, кубинцы, бродячие наследники мусульманского королевства Гренада. Такое нам по вкусу.

Кизиловые деревья под снегом — как минареты.

Полузамерзшее озеро — саджадах, молитвенный коврик.

Вороны в ветвях деревьев — муэдзины, призывающие к молитве. Да.

— Как т-так выш-шло? — спросил он, уже плача.