Бретт Холлидей - Она проснулась в темноте

Я не стал скрываться при выходе: если кто-нибудь меня и заметит, то мне это не повредит. Спустившись на лифте, я на ходу кивнул дежурному администратору, будто выходить на оздоровительную прогулку в пять часов утра было для меня обычным делом. Выйдя из отеля, я снял с глаза повязку и спрятал ее в карман.

В скором времени возле меня остановилось такси. Я попросил шофера отвезти меня на угол Сорок пятой улицы и Пятой авеню.

Агентство находилось в маленьком особняке. Дремавший за стойкой служащий сообщил мне нужные сведения и жестом показал на коридор налево.

— Мне кажется, там кто-то есть, — сказал он. — Если вам не ответят, я позову.

Я прошел по коридору и открыл дверь, приглашающую входить без стука.

В небольшой прихожей я увидел полуоткрытую дверь, пропускавшую свет.

— Есть тут кто-нибудь? — крикнул я.

— Иду, — ответил мужской голос.

Через несколько минут появился мужчина с засученными рукавами и усталым лицом. Я протянул ему рукопись.

— Я друг Эда Радина, он попросил меня отнести вам вот это. Это крайне срочно. Вы можете сделать копию?

— Для Эда Радина все можно. Я попробую сделать одну страницу и скажу вам точно, сколько времени мне на это понадобится.

Он вынул листок из конверта и одобрительно качнул головой.

— Думаю, это отлично пройдет. Минутку.

Он снова направился в комнату, откуда только что вышел, и почти тотчас же вернулся с копией и оригиналом. Я взглянул и увидел, что копия отличная.

— Чертовски быстро, — заметил я.

Он утвердительно кивнул, перелистал рукопись и посмотрел, сколько там страниц.

— Всего пятьдесят пять страниц, — пробормотал он. — Вы подождете?

— Сколько времени?

— Пятнадцать-двадцать минут.

— Я выпил бы кофе. Есть тут какой-нибудь открытый ресторанчик поблизости?

— На Шестой авеню, совсем рядом.

Выйдя на улицу, я снова прикрыл свой глаз. Ресторан был почти пуст. Я заказал яичницу с беконом и кофе. Когда мне принесли еду, я возмутился, что бекон недостаточно поджарен, и отправил все на кухню. Таким образом, я был уверен, что официантка запомнит меня, и если полиция будет меня допрашивать по поводу моей утренней прогулки, я смогу сослаться на нее как на свидетельницу. Щедрые чаевые окончательно способствовали тому, что воспоминание обо мне запечатлелось в ее памяти. Я вернулся в агентство, не забыв снова снять повязку со своего глаза, прежде чем туда войти.

Дубликат был готов, я расплатился и взял оригинал.

— Эд Радин придет за копией, — сказал я. — Вы можете оставить ее у себя?

Он согласился, а я вернулся в «Беркшир», спрятав конверт под пальто, и с квадратиком черной ткани на глазу.

Еще не было шести часов утра. Я положил конверт на стол, бросил на него свою шляпу. Взял стакан и пошел в спальню, где улегся, не раздеваясь, на постель. Там, покуривая, я стал спокойно размышлять над своим положением.

Я не был ни перепуган, ни особенно обеспокоен, поскольку не мог поверить, что играю роль подозреваемого. Конечно, я был последним человеком, который видел Элси Мюррей перед ее смертью и не мог доказать, что она была еще жива, когда я уходил из ее квартиры. Знал, что меня будут допрашивать без всякого снисхождения и полиция отнесется ко мне с подозрением. Но мне надо только придерживаться правды. Никто не сможет доказать, что я лгу. Я скрою лишь свои телефонные звонки Радину и Шейну да свой визит в агентство. Но даже, если эти действия будут раскрыты, сами по себе они не наказуемы. Именно так поступил бы невиновный, что я и сделал, — поспешил я себя поправить.

Нет, я не нервничал и не боялся, а с любопытством думал о предстоящем дознании, воображая, какие вопросы будут мне заданы, и готовил на них ответы.

И потом у меня в активе были Эд Радин и Майкл Шейн, что сильно меняло положение. Без их помощи я, наверное, здорово бы струхнул. Но Шейн, а в этом я был уверен, в состоянии разрешить все криминальные загадки. За его долгую карьеру у него не было ни одного срыва. И уж наверняка он сделает все возможное, чтобы вызволить из неприятностей своего лучшего друга!

Детективные таланты Эда Радина внушали мне меньше доверия, но журналист завоевал уважение всей нью-йоркской полиции, и его слова, высказанные в мою поддержку, будут весьма кстати. В любом случае его протекция поможет мне избежать побоев и грубого обращения, которым подвергся бы бедолага, не имеющий высокопоставленного друга.

Я загасил сигарету в пепельнице, выключил свет и, закрыв глаза, мысленно сделал обзор всех перипетий рассказа Элси. Я был совершенно уверен, что она не имела ни малейшего представления о том, что в ее рукописи содержится угроза для кого-нибудь. Иначе она не решилась бы написать ее, имея в виду последующую публикацию. И даже если бы она изложила свои приключения, то не дала бы их прочесть тому, кто мог себя узнать.