Бретт Холлидей - Она проснулась в темноте

Она прервалась и дрожащим голосом спросила:

— Не хотите ли выпить, прежде чем я начну свой рассказ?

— Я пил уже предостаточно. Мы оба должны сохранить ясность мыслей.

Сидя очень прямо на диване, Эйлин начала свое повествование, стараясь ничего не забыть. Она не умолчала даже о гнусной детали с двухдолларовой бумажкой, засунутой ей в чулок.

Дирк слушал ее без единого слова, без единого жеста. Его лицо было мрачным, полузакрытые глаза уставились на носки ботинок.

— Не знаю, что и думать, — заключила Эйлин после того как повторила злобное обвинение Ины. — Ведь это впервые мы с вами занялись подобием флирта.

— И вы думаете, что это я убил вашего друга?

— Я… я… — пробормотала Эйлин, не в состоянии продолжать дальше.

— В действительности, Эйлин, ни вы, ни я не можем поклясться в обратном. Все вполне возможно. Сознаюсь, я вас ревновал к этому Торну. Предположим, что я видел, как вы ушли вместе с ним. Предположим, через пару минут я тоже вышел, чтобы догнать вас, надеясь, что вы избавились от этого приставалы и ждете меня перед дверью, как обещали. А когда я проходил мимо бара, увидел, что вы садитесь в машину вместе с ним…

Дирк прервался, его лицо скривилось в гримасе.

— Что бы я сделал в этой ситуации? Понятия не имею. Ревность — вот первое, что приходит в голову, чтобы объяснить мотив убийства Торна. Но, говорите вы, ни один мужчина не любит вас до такой степени, чтобы совершить убийство. А что вы можете знать? Вчера вечером я вас любил, Эйлин. Что делалось в моей голове, полной алкогольных паров? Конечно, я так не думаю. Но в то же время я ни в чем не уверен.

— О Дирк!

Рыдая, Эйлин бросилась на колени перед молодым человеком и положила голову на его ладони.

— Что нам делать?

— Как можно спокойнее рассмотреть все возможности. Вопли и слезы ничего не решат, нам потребуется все наше хладнокровие. Никто не может доказать, что вы пошли за Торном. Против вас говорит только ваш телефонный звонок ему на квартиру в полночь. Другими словами, многие могут подозревать, что вы ушли вместе, но вы можете доказать, что они ошибаются. Ральф Барнс проводил вас и оставил перед дверьми вашего дома. Если бы вы не забыли сумочку и ключи у него в машине, я подумал бы, что вы поднялись в свою квартиру и ждали меня.

— Увы, я этого не сделала. Как только полицейские инспекторы узнают о моем звонке Винсенту Торну, они сразу сделают вывод, что я пошла с ним в отель.

— Безусловно. И это еще не, все, Эйлин. Они придут к заключению, что я последовал за вами, проник в номер отеля и убил Торна в приступе ревности. У меня нет алиби, и каждый может обвинить меня в чем угодно.

— Все это мой грех. Если вы убили, то виновата я. Я заслужила все, что бы со мной ни случилось.

— Мы устроим так, чтобы ничего не случилось. Если бы мы только могли доказать, что были вместе здесь с полуночи до четырех часов утра! Тогда никому из нас ничего больше не грозило бы.

— И никто не сможет доказать, что это неправда?

Дирк покачал головой.

— Кроме Ральфа Барнса, который знает, что вы ходили звонить. Жалко, что вы сами не провели свое маленькое расследование в баре. Бармен не знает, кому вы звонили, и у него нет никаких причин пойти и показать против вас.

— Все эти сожаления излишни. Ральф в курсе. Он даже знает номер телефона, по которому я звонила. Узнав о смерти Винсента Торна, он сразу же проверит номер и все узнает.

— Это верно. А скажите, Эйлин, Ральф правда очень влюблен в вас?

Эйлин поколебалась немного, прежде чем ответить. Но она не хотела ничего скрывать от Дирка и чувствовала полное доверие к нему.

— В той степени, в какой он вообще способен любить женщину.

Произнося эту фразу, она подумала о Дорис. У нее Ральф искал утешения в прошлую ночь, а потом, через пару часов, так же легко перешел от Дорис к Эйлин.

— Он полностью аморален. Совсем как котяра, который занимается любовью на крыше.

— Я это знаю, но он к вам все же хорошо относится, и думаю, что его самолюбие было задето, когда вы дали ему отставку. Вы не рассказали ему про Торна, не правда ли? Он не знает, что ваш звонок по телефону может доказать вашу причастность к преступлению?

— Я ему ничего не сказала. Побоялась. Вы единственный, кому я доверилась, Дирк.

— А если он поймет важность этого звонка по телефону, согласится ли хранить молчание? Во имя симпатии к вам?

— Не знаю. В данный момент он не очень-то расположен оказывать мне услуги.

— А нельзя ли его ублажить без особых затрат?