Григорий Брейгин - Расследование продолжается

— Прокин снова упорствует, Анатолий Евгеньевич.

— Не признается?

— Нет!

— Какого черта ты возишься с ним? Дело ясное!

— Ясное, ясное, — огрызнулся Северцев, — а он кричит: «Ничего не знаю»… Чуть не плачет…

— Плачет? — Полевской сделал удивленные глаза. — Эх, молодо-зелено! Да кому же в тюрьму охота… У него сколько ребятишек? Пятеро? Сам посуди!.. А как кровь на ручке дверцы?

— Говорит — его… Сбил палец, когда с патрубком радиатора возился. На этом не сыграешь: у него тоже вторая группа оказалась.

— М-да… А впрочем, не имеет значения. Улик и так достаточно.

— Странно все-таки, — задумчиво проговорил Вадим. — Все отзываются о Прокине, как о человеке на редкость честном. Или взять случай с деньгами. Мог присвоить, и никто бы не знал. Как ни говори — пять ртов и жена не работает…

— Тогда выдай ему премию, — хохотнул Полевской. — Мол, так и так, Арсений Прокопьевич, вы уж извините, напрасно вас побеспокоили.

— Ну, уж вы скажете, — смутился Вадим.

Полевской подсел на диван к Северцеву и, обняв его за плечи, заговорил уже другим тоном:

— Я понимаю тебя, Вадим. Конечно, Прокин не бандит какой — трудяга. Но отдать найденные деньги — это совсем другое дело… Он знает, что ему грозит. Жаль мужика, а что поделаешь? — Полевской пожал плечами. — Ты оформил все по закону. Ни один суд не вернет. И потом совет — помни о сроках. У нас ведь не один Прокин. На психологические этюды просто нет времени…

— Я хочу доказать ему… Чтобы не было сомнений.

— У кого?

— Если хотите — у меня! Я должен выяснить, почему он не сознается.

— Ну, валяй! — снисходительно усмехнулся капитан. Вадиму показалось, что он даже обиделся.

Маленький чугунный бюст стоит на столе правее чернильного прибора — узкое худощавое лицо, бородка клинышком. Бюст Вадиму подарили на выпускном вечере в школе милиции. Дзержинский глядит сурово, испытующе. Вадим чувствует себя неловко, будто сам в чем-то провинился. И все из-за Прокина… Он вспомнил пожилого грузного мужчину с голым, как яйцо, черепом, обрамленным жиденьким венчиком седеющих волос. На допросах Прокин мял в руках старую замасленную фуражку и, глядя в сторону, тупо отпирался:

— Не знаю… Не я это.

Месяц назад старик-чабан, прискакавший в милицию, рассказал, что недалеко от Горяновска машина сбила двух человек, один из которых погиб. Он видел также большой бензовоз — так он назвал ЗИЛ-164 — единственную машину, которая в то время проходила по шоссе. Инспектора ГАИ быстро задержали бензовоз, вернувшийся вечером в город. Слепки со следа автомобиля на месте происшествия и с задних колес прокинского ЗИЛа оказались идентичными. А Прокин стоит на своем — не виновен!

Северцев листает ставший уже пухлым том с делом под № 175. Протоколы допросов, объяснения… Тут же приложены снимки погибшей и заключение судебно-медицинской экспертизы.

«Прижизненные повреждения от удара тупыми предметами, коими могут быть выступающие части автомобиля… Части автомобиля, — злится Северцев, — толку от этих частей… Кравчук не заметил номера: говорит, потерял сознание от удара…»

Северцев вспоминает разговор с Прокиным. Глухой, отрывистый бас Прокина и его, Вадима, ровный и несколько суховатый голос:

— Арсений Прокопьевич, вы говорили, что в пути нигде не останавливались. Так? Вы прибыли в город после девяти часов вечера. Как видите, время совпадает. Согласны?

— Я ж не отказываюсь. Ехал.

— Может быть, вы их не заметили?.. Бывает такое. Шли-то они сбоку.

— Я бы заметил. Курицы за всю жизнь не задавил, не то чтобы людей. Не было никого…

— Почему вы ехали по обочине?

— Остановиться хотел у речки… Радиатор тек. Потом подумал — близко, дотяну.

— Выходит, — в голосе Вадима насмешка, — Кравчуков вертолет сбил? Что ж вы молчите?.. Поймите, запирательство бессмысленно. И неумно, наконец… Честное признание облегчает вину.

— Не, в чем мне признаваться.

— Себе хуже делаете.

— Уж куда хуже. Хуже некуда, — голос Прокина звучит тоскливо.

Вадим решил сам выехать на место происшествия.

Они стояли на мосту, перегнувшись через перила. Внизу по гальке бесшумно перекатывались прозрачные струйки. В небольшой ямке, где было поглубже, суетились мальки. Вадим пошарил по карманам: не завалялась ли случайно хлебная крошка? Вытряхнул табачную труху. Мальки тотчас потянулись на поверхность. Сержант Васильев, шофер отдела, лениво дымил сигаретой, не удостаивая вниманием рыбью мелюзгу.