Рауль Мир-Хайдаров - За все наличными

Леночка — вот одна из причин, почему ему не хотелось сближаться со Славкой в Москве. Пусть запоздало, но он чувствовал свою вину перед Неделиным, знал, если они будут общаться плотнее, позорная тайна все равно вылезет наружу, а учитывая своенравный характер своей жены, догадывался, что добром эта история для него не кончится. Дело в том, что женился Кольцов на очаровательной Леночке Мороз обманом, самом что ни на есть примитивном и подлом. Ну, ладно хотя бы влюбился до потери сознания, дня не мог прожить без нее, как это бывает в молодости, но чего не было, того не было. Конечно, Леночка ему нравилась, а кому бы она не понравилась? Красавица, умница, фигурка точеная и сердце к тому же золотое, что по нынешним эгоистическим временам — клад, да и только. А хозяйка какая: и готовит, и стирает, и шьет, и вяжет — все, за что ни возьмется, горит у нее в руках. Может, не видел, что дружок Славик влюблен по уши в Леночку, которую первый и приметил и по доброте своей познакомил с ней лучшего друга, то есть его, Кольцова? Все видел, все понимал Гера, догадывался, что Леночка со Славиком прекрасная пара и что она с Неделиным будет счастлива. Вот тут, пожалуй, и скрыта отгадка давнего подлого поступка Герочки Кольцова — зависть, обыкновенная черная зависть к своему единственному армейскому другу. Хоть он, иногда анализируя прошлое и пытаясь смягчить свою вину, мысленно и оправдывается -затмение, мол, нашло, но от правды, как от себя, никуда не укроешься.

Дело шло к демобилизации, и Кольцов чувствовал, что нерешительный в амурных делах Славик скорее всего предложит Леночке руку и сердце. Ну, ладно с Леночкой, тут хоть как-то можно объяснить свое поведение, но за что же со Славкой так не по-товарищески поступил, западло, как сказал бы кореш Хавтан. Разве не видел, как Неделин тянулся к нему, особенно после того, как он разобрался с "бандеровцами", разве не понимал, что в глазах Славика он казался сильным и благородным парнем. Видел, понимал. Но еще до Леночки люто позавидовал, что Неделин живет с родителями на Кутузовском проспекте, неподалеку от дома, где еще недавно обитал сам генсек Брежнев. Завидовал тому, что у дружка есть своя комната, и что потолки у них — три сорок, и ванна громадная, как раз под его рост — два десять! Завидовал и тому, что тот знает два языка: французский и английский, закончил спецшколу и поступал в МГИМО, хотя и не прошел по конкурсу, даже набрав проходной балл. А ведь Неделин никогда не хвалился, не задирал нос, как часто бывает в подобных случаях, и от армии не отмазался, как некоторые. Все понимал Кольцов, но такая уж натура у него на поверку оказалась гнилая. Он даже кличке Славкиной завидовал — Картье. Это звучит! Не то что у него — Самурай. Так стали его называть после разборки с "бандеровцами" и еще, видимо, за заметный раскос глаз и азиатскую смуглость.

А узнай Неделин, что он так его подставил с Леночкой, тоже не поймешь, как воспримет. Интеллигент интеллигентом, но стержень в нем есть, Гера не раз в этом убеждался, а уж что не выдаст, не продаст, мог на чем угодно поклясться. "Бандеровцы" пытались в одно время Славку угрозами отделить от него, одного Самурая заманить в ловушку, чтобы рассчитаться за позор новогодней ночи, но ничего у них не вышло — не предал его Неделин. Да и других случаев, подтверждающих характер и порядочность Картье, было немало: служба в десантных войсках и спецназе — это не турпоход с инструктором. Там без товарища выжить нелегко. За кажущейся мягкостью, нерешительностью Неделина стояла вовсе не слабость, а тем более трусость, а нечто другое, совсем незнакомое Самураю: порядочность, такт, выдержка — то, что дается воспитанием, культурой, средой. Кольцов осознал это гораздо позже, когда разошлись их армейские пути-дорожки.

Да разве кто-нибудь, даже посторонний, не говоря уже о Леночке со Славиком, понял бы его и простил, если б узнал о его, Самурая, подлянке? И припомнились по этому случаю две любимые хавтановские присказки: "жадность фраера сгубила" и "на чужой каравай рот не разевай".

Чувствуя, что Слава вот-вот сделает Леночке предложение, Самурай придумал коварный ход. Все стены в изголовье его кровати были увешаны фотографиями невесты Люси — и цветными, и черно-белыми. И все сделаны в известном фотосалоне "Вера" знаменитым Аркадием Гершманом, у которого снималась столичная знать и кинозвезды. Вероятно, Аркадий Ильич или его сын — Сергей Аркадьевич, известный своей широтой гуляки, — обожали ресторан "Иртыш", иначе за что же такая милость обыкновенной завпроизводством — у Гершмана очередь была расписана на годы вперед.