Шилпа Агарвал - Призрак бомбея

— Но в них верит тетя Савита…

Маджи нахмурилась:

— Она рассказала мне, что ты ночью заходила к ней в комнату. Зачем?

— Я увидела, что она плачет. Она держала фотографию… Мне захотелось взглянуть. Там был младенец. Девочка!

Маджи и вида не подала, что знает об этом снимке. Лишь обхватила голову и закрыла руками глаза:

— Кью? Кью? [54] Почему? Почему? К чему ворошить прошлое?

— Мне просто хочется знать, что случилось, — тихо сказала Мизинчик.

Маджи тяжело прислонилась спиной к стенке. В душу нахлынули воспоминания.

— Уходи! — вдруг крикнула она, прогоняя Мизинчика рукой. — Уходи же!

— Маджи? — испугалась Мизинчик.

Но Маджи не слышала: она уже окунулась в беспощадную тьму.

Маджи тонула в незабытом прошлом — возвращалась в то далекое утро, когда привычно обходила бунгало. «Никакие пороки не омрачат для нас Солнце — мировое око, — повторяла про себя Маджи строки четырехтысячелетних Упанишад [55] Упанишады — древнеиндийские трактаты религиознофилософского характера, являются частью Вед и относятся к священным писаниям индуизма. , — так и единое Я, пребывающее во всем, не осквернят несовершенства этого мира».

Едва Маджи миновала библиотеку, Джагиндер потребовал молочную смесь — дымящуюся сладкую кашу, от которой набухнут порожние груди Савиты. Выскочив из детской ванной, молодая айя [56] Айя — няня. , помчалась на кухню; огненно-красное сари она стянула на поясе, чтобы не замочилось. Через секунду нянечка выбежала с лакированным подносом и ринулась по коридору к комнате Савиты.

Маджи завершила полный круг и начала следующий, как вдруг услыхала судорожные всхлипы. В ванную вели следы мокрых ног. Переступив порог, она увидела, что айя трясет младенца, пытаясь оживить его крошечные легкие. Пшдя на ребенка, Маджи подумала лишь одно: «Синюшной родилась — такой и померла».

Когда стало ясно, что помочь уже нельзя, Маджи сама взяла бездыханное тельце, легкое, как полдюжины манго. Она молча вывела айю на переднюю веранду.

— Эй, Гулу, — позвала она семейного шофера низким, скрипучим голосом.

Он как раз сидел у себя в гараже и причесывался, но прибежал в мгновение ока. Одну половину волос он аккуратно, натерев маслом, уложил волной, а вторая стояла дыбом, словно уже услыхав страшную новость об увольнении айи. Шепнув ему на ухо приказание, Маджи достала из-за пазухи свернутую пачку рупий — высоченные груди натягивали блузку — и вручила шоферу. Гулу не хотелось выполнять поручение, но айя без единого слова скользнула на заднее сиденье черного «амбассадора». Ее красное сари намокло, глаза распухли.

Маджи не стала дожидаться, пока он тронется, накрепко закрыла ржавые зеленые ворота, заросшие побегами жасмина, и заперлась в своей скорбной крепости. Она поспешно возвратилась в ванную, побаюкала на прощанье любимое дитятко с амулетом из золотых и черных бусин на шее и омыла тельце от грязи, приставшей, пока оно лежало на земле. Оторвав край своего домотканого сари. Маджи завернула младенца в эту бесцветную траурную ткань и прижала его к груди.

Она все же нашла в себе силы постучать в дверь. Савита полулежала с закрытыми глазами, откинувшись на большие вышитые подушки, и темные волосы ниспадали ей на плечи, точно пышные лозы бугенвиллеи. Джагиндер сидел рядом на кровати и заботливо кормил ее кашей с ложечки.

Стоя в дверях, Маджи наблюдала за этой трогательной сценой. На миг она вспомнила дочь Ямуну — еще живую, но уже беженку в другой части страны.

— Ma? — сказал Джагиндер и со стуком опустил ложку в миску. — Что-то случилось?

Воздух стал вдруг прозрачным и светлым, переливаясь сотнями красок, словно Джагиндер и Савита уже ощутили всю важность момента — того краткого мига, когда их жизни висели на волоске.

Покачав головой, Маджи стиснула окоченевшего младенца — всего разок, совсем чуть-чуть, но этого хватило.

Савита завизжала.

Маджи увидела широко распахнутые глаза сына и за долю секунды поняла, что смерть младенца — лишь первая весточка грядущего Джаггернаута [57] От англизированного произношения имени Джаганнатх (Владыка Мира), эпитета бога Вишну. . Самое худшее — еще впереди.

Джагиндер попытался встать, но оступился. Стиснув зубы, он все же поднялся.

— Айя, — сказал он. Это был не вопрос, а утверждение.

— Несчастный случай, — прошептала Маджи.

Джагиндер уже выскочил из комнаты и понесся с грохотом, наклонив голову и грозно сжав кулаки.