Олег Егоров - СМОТРЯЩИЙ ВНИЗ

– Но это невозможно! – выразила Европа решительный протест. – Он сейчас в углу!

«В углу?! Что за наказание?!» – Я проехал еще метров пять и остановился.

– В каком углу, Вера?!

– Его бабушка так называет: «медвежий угол». Папин дом в поселке «Сокол». Он по несколько дней там проводит, когда у него обострение!

– Обострение?! – Я обернулся. – Обострение чего?! Язвы желудка?!

– Ничего! – обиделась Европа. – Не твое дело чего! Просто он ни с кем не встречается.

– Вера, дорогая! Драгоценная! – Я привлек ее к себе в надежде привлечь ее внимание. – Человек умрет, если мы быстро до Аркадия Петровича не доберемся! Понимаешь ты это?!

– А я что, не человек?! – Губы у Веры задрожали. – Ты знаешь, какой он в такие дни?! Ты не знаешь, какой он…

Не закончив, Европа отвернулась. Сзади нетерпеливо засигналили. «Ты тоже, девочка, не знаешь!» – Я снова тронулся в путь-дорогу, но только теперь в четко заданном направлении.

Пробка на Тверской оказалась внушительной. Пока она проползла в горлышко Ленинградского проспекта, я успел абы как ободрить Веру и порасспросил ее о последних событиях в семье. Она сразу оживилась:

– Вообрази, Рогожин вчера явился пьяный, как заяц! Обозвал меня шлюхой, получил по морде и заявил, что переезжает!

– Далеко? – проявил я поддельный интерес.

Важно было показать Европе, что ее домашние неурядицы я принимаю, как свои собственные.

– На первый этаж! – фыркнула Вера. – Куда ж еще?! У нас только двухэтажная квартира!

– А ты?

– А я велела ему убираться к дьяволу совсем! Терпеть не могу приживалок!

– А он?

– Он побежал в кабинет, нашел в столе электрошок и поклялся меня поджарить!

– А ты?

– Я позвонила папе и пожаловалась на вопиющее поведение супруга! Вопил он, ей-ей, как баба! Тогда мой папуля попросил передать ему трубочку.

– ?!

– Не знаю, что ему там папа наговорил, только Рогожин сначала побледнел, потом позеленел, а потом повесил трубку и поднес электрошок к виску!

– И?!

– И – ничего. Я элемент питания сперла, пока он но телефону молчал.

Из-за угла выглянул памятник пролетарскому писателю Горькому. Пробка благополучно заканчивалась. Подходил к концу и рассказ Веры Аркадьевны:

– В общем, Рогожин собрал свои пожитки и пропал.

– Куда пропал?! – удивился я искренне.

– А я знаю?! – Вера изогнулась так, чтобы рассмотреть свое отражение в зеркальце «харлея», и в руке ее мелькнул тюбик с помадой. – У меня прошлым летом кулон изумрудный пропал: вот где горе-то! Сняла его, помню, в ванной. Может, он в дырочку провалился?! В эту… В отверстие для стока! Ты как думаешь?!

– Все может быть. – Я выехал на мост и включил первую скорость.

«Харлей-Дэвидсон» стал покашливать. Судя по всему, его начинала мучить жажда. Это и стрелка на приборчике подтверждала. Пришлось нам заворачивать на ближайшую заправочную станцию.

Покуда бойкий мальчуган отрабатывал свою сотню, я продолжил с Верой Аркадьевной paзговор на заданную тему:

– А что Аркадий Петрович? Он там совсем один в «углу» здравствует, когда у него приступы обострения?

– Почему один?! – возразила Европа. – С ним Хасан! Больше папа никого не желает!

– Турок?!

– Курд. Сколько себя помню, столько и его. Хасана папа в Турции из тюрьмы выкупил. От казни спас.

– Что значит «выкупил»?! – не понял я.

– За деньги, – пояснила Вера Аркадьевна. – Ты считаешь, у нас из тюрьмы человека можно выкупить, а у них – нельзя? И учти, если папе наш заезд не понравится – а так это, чувствую, и будет! – он Хасану велит тебя с лестницы спустить! Хасан, как раб лампы, все его желания исполняет!

«Джинн неразбавленный! – подумал я. – То, что надо!»

– Будь спок! – Заводя мотоцикл, я подмигнул Вере Аркадьевне. – Мы сделаем твоему отцу предложение, от которого он не сможет отказаться!

– Ты лучше мне такое предложение сделай, Угаров! Кажется, я теперь свободная женщина!

– Куда прешь?! – облаял я ни в чем не повинного водителя «Запорожца», обгоняя его по левой полосе. – Шары протри, чайник!

Поселок «Сокол» известен мне с детства. Улицы Левитана, Поленова, Врубеля, Сурикова я исходил ногами двадцать пятого размера вдоль и поперек. Гуляли мы здесь обыкновенно с женой моего экспансивного дядюшки милейшей Евгенией Ильиничной. Здесь она докучала мне строгой моралью, когда я рвал яблоки в чужих садах или штаны, сражаясь с марсианскими пришельцами из соседних подъездов. «Общество передвижников», основавших поселок, я принимал тогда за бригаду грузчиков из мебельного. Для чего грузчики писали картины, я не задумывался. У меня лично по рисованию двойка была. Теперь в поселке «Сокол» обосновались совсем другие пришельцы. Марсианами тут не пахло. Пахло тут большими деньгами.