Мария Брикер - Горькая дольче вита

– И передумал, – усмехнулась Настя. – У тебя все получилось, Егор. Я поверила тебе! Я… Ты… Как ты мог так со мной поступить! Зачем? Зачем ты морочил мне голову, сукин ты сын! Зачем целовал, обнимал, плел про искры с туманом… Я живой человек, а не кукла. У меня есть душа! Да, я живу чувствами. А ты играл на них, чтобы добиться своих низких целей.

Настя с раздражением перевернула тарелку с блинчиками и сбросила со стола кофейник. Черная жижа впиталась в светлый ковер причудливым узором, в центре которого, как насмешка, получилось сердце.

– Настя, – умоляюще сказал Егор, вскочил, сделал шаг к ней. – Я не играл с тобой! Клянусь!

– Я уже знаю, чего стоят твои клятвы. Не подходи ко мне! – закричала она и замахнулась на него графином. – Не смей больше прикасаться ко мне. Ты выиграл – я поеду в Европу и буду изображать Ханну дальше. Только у меня есть жесткое условие; сначала ты поможешь мне вычислить заказчика и обезопасить жизнь моего мужа. В конце концов, это в твоих интересах. Хочу только предупредить: не дай бог, ты позволишь себе еще раз распускать руки, я пойду в полицию и все расскажу. Мне терять больше нечего. Спасибо за завтрак. Все было очень вкусно, – сухо поблагодарила она, с грохотом поставила графин на стол и бегом спустилась в каюту.

Егор смахнул остатки завтрака со стола и со всей силы ударил по нему кулаком. Как мерзко все получилось! Настя ему не поверила. Как он мог объяснить ей, что все его чувства – правда? Как он мог объяснить, что не она – актриса, нанятая на роль Ханны? Это Ханна стала заменой в его сердце и судьбе той несравненной девушки, которую он в детстве называл Рапунцель, таращился влюбленными глазами на ее силуэт в окнах второго этажа и подглядывал за ней в щель забора. Потом его Рапунцель исчезла. Несколько лет он ездил на дачу с надеждой, что в окошке расхлябанного соседского домика вновь вспыхнет свет и появится ее тонкий силуэт с длинной роскошной косой. Но Рапунцель больше не появлялась. Дом стоял, заброшенный и пустой, опустело и сердце Егора. Умер отец, мама продала дачу, где они вместе проводили счастливые дни, чтобы не было болезненных воспоминаний. Егор быстро встал на ноги, купил прекрасный дом в коттеджном поселке, но по ночам ему еще долго снился покосившийся забор, малиновые кусты и испуганная голубоглазая девочка с худенькими плечами, уронившая корзину с ягодами на сочную траву.

В Ханне, похожей чем-то на Настю, он искал повторение своей детской любви и старательно выписывал на лист положительные стороны невесты, чтобы убедить себя – они идеальная пара. Он убеждал себя, что любит Ханну. Себя убеждал и всех остальных. Когда мама сказала, что внутри он пуст, Егор пришел в бешенство: мама посягнула на его хрупкую гармонию с миром, которую Егор пытался с помощью Ханны создать.

Соседскую девочку с длинной русой косой и большими синими глазами он опознал в Насте не сразу, но когда она поцеловала его в аэропорту, страшненькая, с разбитым носом – в сердце мощным потоком полился солнечный свет. Испугавшись своих чувств, Егор силой оттолкнул от себя девушку, но солнечный свет в душе остался, он мягко грел изнутри.

Егор убеждал себя, что так не бывает. Только что потерял любимую невесту, с которой мечтал создать счастливую семью, и вдруг накрыло с головой новое чувство. Он ненавидел себя, но ничего поделать не мог – к Насте его тянуло как магнитом, солнечный свет пробивался сквозь частокол вины и ненависти к себе, раскалял сердце, плавил мозг, сводил с ума. До такой степени, что искры из глаз сыпались. Он, как дурак, ревновал ее к мужу, хотя не имел на это никакого права. Настя с самого начала дала ему понять, что любит своего Алешу и хочет, чтобы он вернулся. И он чуть не убил Карамзина, когда стал невольным свидетелем их поцелуя на пляже Афродиты. А когда после произошедшего в спальне Настя зло бросила ему: ради Алексея готова убить, потому что он, Егор, ей никто, так стало невыносимо больно, и жить расхотелось. Он даже информацию о том, что кто-то из друзей его приговорил, воспринял легче.

Только ведь не убила Настя его, ударила, но тут же полезла спасать. Нырнула за ним, хотя в тот момент еще не знала, что у Егора даже в мыслях не было ее убивать. Правда, веслом огрела со всей дури. «До сих пор в ушах звенит», – усмехнулся Егор и потер лицо ладонями. Жалко ей стало или, может, все-таки есть надежда? «Какая надежда, идиот!» – стукнул себя по лбу Егор. Все кончено… Только в отель возвращаться рано. Надо сосредоточиться и придумать, что делать дальше.