Юлия Кристева: Смерть в Византии

И вдруг этот тип падает на пол и начинает биться в конвульсиях. Приступ эпилепсии? «Он что-то проглотил, шеф!» — кричит помощница бармена-полицейского, уже успевшая переодеться в форму. Ведь умеют, когда захотят! Если только их не понапихано повсюду столько, что мы уже и не замечаем.

— Черт! Отравился! — «Бармен» набрасывается на свой мобильник, ситуация вышла из-под контроля, он нуждается в дополнительной информации. — Жанна, звони в «Самю». Он вооружен СЕТМЕ, произведенном на заводе «Витория», боевик, может, из ЭТА, может, из Аль-Каиды. Я серьезно, тут не до шуток. Эвакуируйте людей из «Марли», «Пирамиды», отовсюду, из Лувра, из Парижа, если хотите. (Настал его звездный час, неужто он станет стесняться!) Да, шеф. (Бросает Жанне: «Комиссар на проводе».) Да, комиссар! (Он перешел на крик.) Да, налетчик нейтрализован и даже мертв. Я тут ни при чем, никакой палки не перегибал, думаю, он отравился… Я тоже… начало цепочки… всего ожидать… когда? Прямо сейчас, завтра, здесь, ну да, почему бы и нет, кому, как не нам, на мой взгляд, где скажете, если угодно…

Новый взрыв — на сей раз у подножия Пирамиды. У меня сердечный приступ. Нужно было сделать кардиограмму. «Ты плохо к себе относишься, дочка, кто о тебе подумает, если не ты сама, если не я?» Мама была права. Сердце не выдерживает бешеного и нервного образа жизни.

Второй, третий взрыв. Пирамида разлетается вдребезги, кафе засыпает осколками стекла. Одри плачет, я окаменела — у меня остановилось сердце, слиплась гортань, рта не открыть.

Завсегдатаи «Марли» испарились. Остались только мы с Одри — живые или мертвые? Не знаю, спросить не у кого.

Из окон античных — восточного, египетского, греческого, римского — залов вырывается пламя и лижет стены. Творение Ле Во и Бернини корчится в огне. «Бежим, давай руку, ну же!» — Одри пытается сдвинуть меня с места, трясет.

В Тюильри сильно пахнет бензином, черные клубы заволакивают розовую арку Карусель, я начинаю задыхаться. «Ну же, ты меня слышишь, бежим! — кричит Одри. — Только не в метро, там-то всё всегда и происходит. Бежим как можно дальше!» Куда? Я послушно следую за ней.

«Господа и дамы, сохраняйте спокойствие. В Лувре совершен террористический акт. У нас нет еще точных сведений о количестве жертв, но их немало. Причинен значительный материальный ущерб храму культуры. Префект парижской полиции обращается к вам, мы держим ситуацию под контролем. Трое террористов мертвы, один застрелился перед Никой Самофракийской, по всей видимости, это главарь боевиков. Один задержан. Еще один отравился. Компетентные службы борются с огнем. Оставайтесь дома и будьте бдительны. Господин мэр, правительство и я держим ситуацию в руках. Президент республики, в данный момент находящийся в Санта-Барбаре, в скором времени обратится к нации с речью. Призываю вас к спокойствию и благодарю за гражданскую позицию. Не поддавайтесь панике!»

Речь из громкоговорителей разносится по пустым улицам. Куда все подевались? Одри не перестает тянуть меня за руку, я двигаюсь как робот, по-прежнему не удается выдавить из себя ни звука, а сердце трепещет, как воробей-подранок.

По улицам несутся кареты «скорой помощи», подбирают трупы и просто потерявших сознание. В одном кафе продолжает работать телевизор, кажется, я узнаю голос Фулка Вейля, лица не видно из-за сильного задымления.

«Дамы и господа, Франция по-прежнему не является мишенью для международного терроризма. Мы сделали все необходимое, чтобы уберечь нашу страну от мести сил Зла, которую они посеяли 11 сентября. Речь может идти об обычных взрывах газа, не имеющих никакого отношения к Аль-Каиде. Это выяснится в ходе расследования, которое уже началось, даю вам слово. Могу подтвердить, что правительство вместе со всем Европейским Сообществом делает все, что в его силах, чтобы помешать экстремистам нанести нам вред…»

Мы продолжаем бежать, голос Фулка Вейля больше не слышен.

Еще один взрыв. Как будто бы бомбовой удар. «Думаешь, конец?» Мой вопрос остается без ответа, я потеряла Одри. Пламя, рвущееся из Лувра, охватывает весь город, тянется ко мне.

Наконец мне удается крикнуть.

Я открываю глаза.

Темно, жарко, я вся в испарине. Половина четвертого ночи. Моя спальня похожа на никуда не ведущий туннель. Включаю радио, жду выпуска новостей.

Париж погружен в сон. Как обычно, ничего особенного.

Я встаю, открываю окно, из Люксембургского сада доносится медовый запах цветущих лип.

— Алло, Нор, я тебя не побеспокоила?