Рут Ренделл - Призрак для Евы

Сначала ни один из мальчишек не признался, где он живет. Трудность заключалась в том, что полиция имеет право допрашивать детей младше шестнадцати лет только в присутствии родителей или опекуна. В конце концов, после многочисленных тычков локтем и пинков ногой со стороны приятеля, один из мальчиков назвал свое имя и адрес, а затем, с большой неохотой, имя и адрес второго. Семья Кирана Гуделла занимала половину дома в Колледж-парк, а Диллон Беннет жил в муниципальной квартире на Гранд-Юнион-канал. Когда они добрались до пересечения Скраббс-лейн и Харроу-роуд, в доме никого не оказалось, но у Кирана, которому почти исполнилось девять, был ключ. В доме царили грязь и беспорядок; обстановка состояла из коробок из-под бакалейных товаров, двух древних кожаных кресел и карточного столика. Пахло марихуаной, а на блюдечке лежали два сантиметровых окурка от самокруток с травкой, скрепленных булавками. Две сотрудницы полиции остались с Кираном, а мужчина вызвал по телефону подкрепление и поехал домой к Диллону.

Когда он добрался до Кенсал-роуд, там его уже ждали двое полицейских из отдела расследования насильственных преступлений. Мать Диллона была дома, причем не одна, а в компании своего юного любовника, четырнадцатилетней дочери, двух мужчин постарше, уже за двадцать, и маленького ребенка примерно полутора лет от роду. Все, кроме малыша, пили джин, запивая его пивом, а мужчины играли в карты. Миссис Беннет была явно навеселе, но согласилась вместе с Диллоном и двумя полицейскими пройти в спальню, которую делила — когда ночевала дома — с сестрой мальчика, младенцем и еще одним его братом, тринадцати лет, в данный момент отсутствовавшим.

Диллон, который в машине не произнес ни слова, предоставляя говорить Кирану, ответил на первые вопросы: «Не знаю» и «Не помню». Но когда его спросили, как они с Кираном поступили с ножом, мальчик громко — так, что все вздрогнули, — крикнул, что они бросили нож в канаву.

На Колледж-парк прибыло полицейское подкрепление. Вместе с Кираном и женщиной-полицейским они стали ждать. Допрашивать мальчика они не имели права, а сам Киран им ничего не говорил. Все молчали, теряясь в догадках. Неужели двое детей могли убить Эйлин Дринг ради шали, шарфа, банки с напитком и 140 фунтов?

В день рождения Лафа на Сиринга-роуд собралась вся семья. Пришла Джулианна, у которой только что закончился семестр в университете, а также Коринна со своим новым приятелем. Дэниел и Лорен привели с собой дочь Соррел и принесли радостную новость о том, что Лорен беременна. Младший ребенок Уилсонов, музыкант Флориан, обещал заглянуть после ужина.

Соновия и Лаф обсуждали важный вопрос: приглашать Минти или нет? Чтобы никто не отпрашивался с работы, празднество назначили на вечер. Минти в это время обычно уже дома.

— Я предполагала, что будут только родственники, — сказала Соновия.

— Минти нам почти родственница.

— Если бы я не знала тебя, как облупленного, Лафкадио Уилсон, то могла бы подумать, что ты запал на Минти.

Лаф был шокирован. Как человек с твердыми моральными устоями, он испытывал ужас даже перед намеком на супружескую измену. Больше всего на свете (если не считать преждевременной смерти) он боялся, что кто-то из его детей разведется. Немного преждевременно, обычно говорила Соновия, потому что пока в браке состоял только один из них.

— Не будь такой противной, — строго сказал Лаф. — Ты же знаешь, как я ненавижу такие разговоры.

Соновия всегда чувствовала, если зашла слишком далеко.

— Это твой день рождения, — немного раздраженно ответила она. — Делай, как знаешь. Можешь пригласить и Гертруду Пирс.

Не снизойдя до ответа, Лаф пошел к соседке, захватив с собой газету, и пригласил Минти на вечеринку. Она отреагировала, как обычно, без энтузиазма. Не поблагодарив, сказала:

— Хорошо.

— Там будут только родственники, но ты, Минти, для нас как родная.

Она кивнула. Такое впечатление, подумал Лаф, что она считает все это естественным. Как бы то ни было, Минти предложила ему чашку чая и какое-то печенье, которое он мысленно назвал «чистым» — бесцветное, тонкое и сухое. Очень похожее на саму Минти. Лафа беспокоило, что она видит того, чего нет, и разговаривает с невидимыми людьми. Теперь же он не замечал ничего необычного.

Придя на вечеринку, Минти вела себя как нормальный человек: поздоровалась бодрым голосом и накладывала — правда, выборочно — себе в тарелку разнообразные закуски Соновии. А когда пришел Флориан, на час раньше, чем его ожидали, приветствовала его словами: