Татьяна Полякова - Огонь, мерцающий в сосуде

– Приезжай, – и равнодушно отбросил телефон. А мне вновь захотелось огреть его чем-то тяжелым. Может, не один раз и даже не два, чтобы увидеть наконец, как с его физиономии сползет это самодовольное выражение.

– Не думаю, что нам следует с ней встречаться, – сказала я, удивляясь, что голос мой звучит почти спокойно.

– Ты можешь подождать в спальне, – закрывая ноутбук, ответил он. – Вряд ли наш разговор продлится долго.

– Ты ведь уверен, что она приедет? – не удержалась я.

– Конечно.

– Конечно... Она все еще любит тебя. А ты собираешься ее использовать.

– Я собираюсь разобраться в этой истории, только и всего.

– Для достижения цели все средства хороши?

– Что это тебе вздумалось читать мне нотации? – удивился он. – Ах, да... я забыл... вы, кажется, успели подружиться. А если выяснится, что она точно так же использовала тебя? Или ты ей готова простить этот маленький грех и твое возмущение распространяется только на меня? Я хочу задать ей вопрос, отвечать на него или нет – решать ей. А сейчас, будь добра, отправляйся в спальню.

Я стремительно удалилась, так хлопнув дверью, что, должно быть, содрогнулся весь этаж, а Бессонов засмеялся. Я села на краешек кровати и стиснула руки, пытаясь унять нервную дрожь. Бессонов прохаживался в гостиной, что-то насвистывая. Я думала об Ольге, о том, как она мчится сюда сломя голову... Неужели она так и не поняла, с кем имеет дело? У нее есть мужчина, который ее любит, а этот мерзавец бросил ее тогда, бросит и сейчас. А она летит, как мотылек на огонь свечи... Она готова страдать вновь, да еще находит ему оправдание. Наверное, настоящая любовь только такой и бывает, твое собственное «я» вдруг отступает на второй план, и ты способен на все ради своей любви. А она поманит и предаст. И тогда у тебя ничего не остается...

В дверь громко постучали, Бессонов направился в холл, а я чуть приоткрыла дверь спальни. Тихий смех, Ольгин восторженный шепот, слов было не разобрать, какая-то возня, а потом голос Бессонова, довольно громкий:

– Мне известен твой темперамент, но не могла бы ты на время оставить в покое молнию на моих брюках...

– Ты сам виноват, все эти дни я пребываю в нетерпении, когда тебе надоест валять дурака...

– Ну, вот и дождалась... Выпьешь?

– Чуть-чуть... Я боялась, что ты уедешь...

– Твои страхи были напрасны...

Я услышала, как он идет к бару, разливает коньяк.

– Скажи-ка, милая, Гордееву-младшему о том, что наркобизнесом в этом городе заправляет его отец, ты сообщила?

– Откуда ты... – помедлив, начала Ольга, но вдруг чертыхнулась: – Я, кажется, забыла, с кем имею дело.

– Может, стоит напомнить, я не люблю повторять вопросы дважды.

– Зачем тебе?

– Я знаю, что ты и твой муж оказались в непростой ситуации. Твое благополучие меня беспокоит.

– Правда?

– Я когда-нибудь тебя обманывал?

– Нет... к сожалению. Однажды ты сказал, что я напрасно трачу на тебя время...

– Очень вероятно, что это произойдет вновь.

– Ну и пусть... свои слезы я уже выплакала.

– Я жду ответа, дорогая.

– Да, правду о своем сволочном папаше он узнал от меня.

– Надо полагать, в вашем клубе любители запретных удовольствий могут ни в чем себе не отказывать. В этом причина его большой популярности и роста вашего благосостояния?

– Надеюсь, за эти годы ты не стал блюстителем нравственности? – усмехнулась Ольга.

– Я далек от этого.

– Слава богу... После твоего отъезда... Короче, всем здесь теперь Гордеев заправляет. При этом строит из себя святошу. «Город без наркотиков» и все такое... Ему нужны были надежные люди, вот он и использовал старую гвардию. Кстати, Башка на него работает, да много кто... И Валерка мой тоже, хоть и не связан с ним напрямую. Мы просто закрываем глаза на кое-какие делишки в клубе и имеем свой законный процент. Игорек был у нас частым гостем. Начал возле меня тереться. Я терпела сколько могла, а потом его послала. А этот ублюдок стал меня шантажировать. Расскажу, мол, отцу о том, что здесь творится, и он вашу лавочку прикроет. Менты у него с рук кормятся, и губернатор в друзьях, в общем, пойдем с муженьком по этапу с приличным сроком. Ну, я ему и сказала, кто такой в действительности его папаша. Потом, конечно, пожалела, но слово не воробей. По его роже стало ясно: он об этом даже не догадывался. Отец его в свои дела не посвящал ввиду его беспросветной глупости и болтливости. Он ушел в глубокой печали, и больше мы не виделись.

– Я так полагаю, это произошло накануне его исчезновения?