Татьяна Полякова - Огонь, мерцающий в сосуде

– Я не нуждаюсь в охране, – сказала я запальчиво.

– Это уж мне решать.

– Прекрати! – рявкнула я, самой себе поражаясь, а еще была уверена, что он рассмеется в ответ, но он лишь слегка нахмурился, а я сказала куда спокойней: – Тебе нужно отлучиться по своим делам?

– У меня теперь только одно дело.

– Тогда, может быть, ты скажешь, куда направляешься? Или, по-твоему, мне это знать ни к чему? Ты взялся за дело, а мне следует сидеть в уголке и ждать, не досаждая глупыми вопросами?

– Хорошо, я скажу, – ответил он неожиданно мягко. – Увидев тебя в компании своих старых друзей, я решил немного поинтересоваться их делами. Поэтому об исчезновении сына Гордеева узнал на следующий день после своего приезда. В этом городе немало людей, готовых мне помочь. И я загрузил их работой. Жена Гордеева-старшего незадолго до исчезновения пасынка якобы отправилась на курорт, в действительности она все это время провела в трех километрах от города в закрытом лечебном учреждении, где услуги медиков стоят очень дорого. Я хочу знать, что за болезнь подкосила молодую цветущую женщину.

– Я поеду с тобой, в конце концов, меня это касается больше, чем тебя.

– Что ж, – пожал он плечами. – Едем.

Внешне клиника скорее напоминала санаторий. Вокруг лес, за металлической оградой несколько домиков и белое трехэтажное здание, видимо лечебный корпус. Позднее выяснилось, что еще совсем недавно это действительно был профилакторий одного из городских предприятий. Вдоль ворот прогуливался охранник.

Парковка, куда Бессонов загнал машину, была пуста. То ли пациентов здесь немного, то ли гости заглядывают редко. Бессонов с сомнением посмотрел на меня и сказал:

– Мы договорились с хозяином, что я буду один, и, честно говоря, я предпочел бы свое обещание сдержать. Но если ты...

– Хорошо, иди один, – покорно согласилась я и, только когда он скрылся за воротами, досадливо чертыхнулась: зачем я, спрашивается, сюда приехала? В машине сидеть? Почему я опять позволяю ему командовать? «Он ведет себя странно, – немного успокоившись, решила я. – Необычно – уж точно. Он вроде бы извинялся, что не может взять меня с собой, его тон как будто подразумевал это». Открытие так поразило, что минут сорок я пялилась в пустоту, саму себя уговаривая, что подобный тон мне просто пригрезился, что я все это выдумала... Или все-таки нет? А если нет, что заставляет его так себя вести? Сейчас я более, чем когда-либо, завишу от него, и Бессонов мог бы не церемониться... Или есть что-то, чего я не знаю, и это «что-то» диктует изменения в его привычном поведении?

Я так увлеклась размышлениями на сей счет, что время ожидания пролетело стремительно. Увидев Бессонова, я удивилась и посмотрела на часы. Он сел рядом, завел машину, а я на него уставилась, не решаясь задать вопрос. Он сдал назад, развернулся, и мы поехали в город.

– Что-нибудь выяснил? – все-таки спросила я.

– Девица подсела на кокаин. Супруг узнал об этом и запихнул ее сюда на излечение, подозреваю, принудительное.

– Гордеев к наркотикам относится как к чуме. И то, что его сын...

– Да, сыночек вряд ли мог его порадовать... Логично предположить, что в увлечении молодой жены порошком не последнюю роль сыграл Гордеев-младший. Она оказалась здесь в среду, в четверг отец был в Москве, я проверил, а вот что было в пятницу вечером...

– Ты хочешь сказать... Отец и сын могли видеться в пятницу?

– Почему бы и нет?

– Жена Гордеева совершенно точно находилась тут со среды?

– Да.

– Сынок известный был бабник... я подумала, что если отец...

– Застукал сына со своей молодой женой, которую сыночек к тому же приучил к порошку? Неплохая версия. Жаль, в среду девица уже лежала в отдельной палате...

– А если Гордеев был убит раньше и только утром в пятницу его труп оказался в клубе... Нет, – вздохнула я. – В четверг он устроил скандал в «Абажуре», об этом говорила Ольга, и Коля подтвердил. Значит, его смерть к появлению здесь мачехи отношения не имеет.

– А вот в этом я не уверен.

Мы еще немного поговорили об этом. За четыре года впервые мы что-то обсуждали столь долгое время. Конечно, сейчас особые обстоятельства... А когда погиб мой брат, это что, не было особым обстоятельством? Тогда я была убеждена: брата убил Бессонов. Что нам было обсуждать? Сегодня Бессонов обвинил меня, что брата я не любила... Он принял мое молчание за равнодушие? А я любила брата? Любила? Когда-то мне казалось, что я с чистым сердцем отвечу на этот вопрос утвердительно, а потом... потом была горькая обида на Бориса за то, что он не защитил меня... И когда он погиб... Теперь я могу признаться, меня куда больше волновало, что убил его именно Бессонов, это подогревало мою ненависть... Узнать о себе такое было неприятно, и оставшуюся часть пути я молчала, глядя в окно.