Леонид Пузин - ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ

Далее по ходу непринуждённого (под хмельком) допроса выяснилось, что ничего необычного в поведении Сазонова он, Прохоров, не заметил — материл, правда, грёбаную грозу, но в тот вечер её материли все. Ведь из-за сучьего ливня электричка тогда опоздала на полчаса!

Ещё из длинной — почти часовой — беседы Геннадию Ильичу удалось выудить несколько незначительных, но любопытных подробностей. Сазонов, оказывается промокшим не был — хотя зонта при нём Прохоров не заметил. (Да и вообще, грозища была такая, что никакой бы зонтик его не спас!)

— Не-е, зонта точно не было. Данька же кейс открывал при нас, когда доставал бутылку красненького. Вообще-то, красненькое — для баб, и я его, как мужик, не уважаю, но когда угощают…

— Алексей Александрович, вспомните, пожалуйста, кроме бутылки вина, вы в кейсе у Сазонова видели что-нибудь?

— А чего, Геннадий Ильич, я там не видел? Нос по чужим вещам совать не приучен.

— Ну, Алексей Александрович, может быть так, случайно?

— Книжка, кажись, была… И свёрток… В газетку рекламную что-то такое было завёрнуто… Ну, знаешь, Геннадий Ильич… я его почему заметил? Данька, когда доставал бутылку, переложил его — не мешал чтобы, значит. А больше, не буду врать, ни х… я не видел. Как, Геннадий Ильич, ни спрашивай.

Брызгалов уже подумывал закругляться — водка в бутылке кончилась, воспоминания Прохорова пошли по второму кругу — как вдруг, хлопнув себя по лбу, Алексей Александрович поспешил поделиться своим "открытием":

— Совсем, бля, забыл! Штанина у Даньки мазутом была запачкана! Левая! Ниже колена! Чёрная полоса такая! Теранулся, видать, обо что-то!

— А Кондратьев? Он тоже? Или, Алексей Александрович, заметили только вы?

— А х… его знает… Мы об этом с Петькой вроде бы не базарили… Я ведь и сам… Не знаю — почему вспомнил… А так-то: запачкана у мужика штанина — ну, и запачкана… Это если бы у девки — тогда, конечно… Все бы тогда заметили. А так — не знаю… Ты, Геннадий Ильич, сам лучше спроси у Петьки…

Вспомнив эту деталь, Прохоров, чрезвычайно довольный собой, пустился было по третьему кругу пересказывать подробности своего возвращения, однако майор, видя, что источник уже иссяк, остановил свидетеля:

— Спасибо, Алексей Александрович. На сегодня — хватит. Вот — прочитайте и распишитесь.

Отметив повестку, Геннадий Ильич сказал Прохорову, чтобы тот в вестибюле на выходе дождался Кондратьева — одного, дескать, его дежурный не выпустит. Затем, попрощавшись с Алексеем Александровичем, запер свой кабинет и прошёл в соседний — к Анисимову. Где, прочитав показания Петра Кондратьева, — ага, о запачканной штанине в них ни полслова! — Геннадий Ильич, спросив позволения у Анисимова, задал на эту тему вопрос свидетелю.

Пётр Адольфович, оторванный от решения куда более важной задачи — где взять денег на опохмелку? — подумав несколько секунд, неуверенно вспомнил, что, кажется, да: была запачкана.

Слегка раздосадованный Юрий Викторович — Брызгалов на сей раз его таки обошёл! — внёс это показание в протокол и, дав расписаться Кондратьеву, отпустил свидетеля. Затем, чтобы сравнять счёт, Анисимов затеял с Геннадием Ильичём обмен мнениями о судьбе исчезнувшего Сазонова — демонстративно избегая разговора о документах по "Лотосу" — однако вошедший Зубов не дал затянуться этой игре в "девушку и дипломата".

— Стало быть, господа офицеры, так: с типографией я договорился, портрет Сазонова напечатать и разослать обещают к четырнадцати часам. А вы мне пока — вкратце — что свидетели? Насколько им можно верить? А с тебя, Геннадий Ильич, "за применение недозволенных методов в ходе дознания", спрос особый. Так что, милок, отчитывайся.

— Каких ещё недозволенных методов? — изумился Брызгалов — или?..

— Вот именно! Сам слышал, как Прохоров хвастался Кондратьеву, что следователь ему попался — мужик что надо! И опохмелиться налил, и сам с ним выпил! Уважает, значит, рабочего человека. А теперь, Геннадий Ильич, подумай: ведь ты сейчас не можешь знать насколько показания Прохорова и Кондратьева окажутся важными? А вдруг это, — распекая майора, Зубов одновременно пробегал глазами протокол допроса, — насчёт запачканной мазутом штанины, будет в конце концов решающей уликой? Да хороший адвокат, прицепившись к тому, что эти сведения ты получил от Прохорова предварительно его напоив, камня на камне не оставит от обвинения!

— Виноват, Андрей Сергеевич, не подумал. Учту. Впредь, обещаю, не повторится, — казённо, по долгу службы извинился Брызгалов: понимая, с одной стороны, обоснованность упрёков полковника, а с другой — собственную правоту. — А по Прохорову… не врёт… уверен… особенно — сличив его показания с показаниями Кондратьева… и насчёт штанины — тоже… такое не выдумаешь.