Леонид Пузин - ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ

Но что по этому поводу думал Яновский, майор не успел узнать. Алла Анатольевна неожиданно пришла в себя и заговорила почти трезвым голосом:

— Андрюша — дай. Я сама.

Выразив своё желание, женщина взяла чашку из рук Яновского, отпила несколько глотков, поставила опустевшую посуду на расположенный слева декоративный — под Хохлому — столик, подняла голову и, заметив Брызгалова, потянулась к сумочке с косметичкой.

— Геннадий Ильич, пожалуйста, отвернитесь. На минуточку. Вид у меня сейчас — представляю! Андрюша — и ты. Хоть и свой — но всё-таки.

Мужчины отвернулись. Алла Анатольевна достала из косметички зеркальце, щётку, пудру, помаду, тушь. Для того, чтобы привести в порядок внешность, ей потребовалось всего несколько быстрых точных движений — умение, дающееся, видимо, от природы, ибо им располагают очень немногие женщины.

Чуточку поколдовав над лицом и причёской, Алла Анатольевна отрезвела до такой степени, что к Брызгалову с Яновским обратилась уже вполне уверенным полнозвучным голосом:

— Господа, не проводите? Сейчас уже, — женщина показала на полуоткрытую дверь, из-за которой доносился гул дошедшего до соответствующей кондиции застолья, — не поминки Игоря, а обыкновенная пьянка. И я там ничуть не нужна. Напротив — мешаю. Да и самой, если честно… вообще-то, — Алла Анатольевна немного виновато, но больше по заговорщицки лукаво глянула на мужчин, — напиться хочется. И я сегодня напьюсь. Обязательно. Но только не здесь. Не с ними. — Жест рукой в сторону двери. — Так что, господа, нетрезвой женщине — как? До дому дойти поможете? А то на машине что-то не хочется… а вот пройтись… проветриться…

К возвращению хозяйки бутовская дача оказалась в полном порядке — "воспитанная" Игорем Олеговичем горничная знала своё дело. Алла Анатольевна сразу провела гостей на веранду и, удобно устроившись за большим столом, вызвала экономку:

— Нина Валерьевна, распорядитесь, пожалуйста. Из закусок… да, Геннадий Ильич, Андрюша, вы, надеюсь, немного задержитесь? Не позволите вдове напиться в одиночку? Хотя, конечно… зреть пьяную женщину… вообще-то — ведь, правда, Андрей? — я ничего по пьянке… не буйная, не назойливая и даже не слишком вредная… так — как?.. задержитесь?

Получив заверения от мужчин, что конечно, само собой, на сколько угодно, Алла Анатольевна отдала приказание экономке относительно выпивки и закусок и, в ожидании, закурила длинную, с очень приятным запахом сигарету.

Почитая себя на службе, Брызгалов не хотел до пьяна напиваться с подозреваемыми и потому у румяной голубоглазой горничной Танечки спросил крепкого чёрного кофе, который в серебряном кофейнике был скоро доставлен — вместе с бутылкой французского коньяка. Между тем Алла Анатольевна выпила одну за другой две рюмки водки и, оживившись, с пьяной бесцеремонностью обратилась к майору:

— Геннадий Ильич — подозреваете. Знаю. И всё-таки… ведь есть же, наверно, у вас какие-то соображения? О том, кто мог убить Игорька? Не считая меня с Андреем? Или мы уже настолько "под колпаком", что вы хотите не рассуждать с нами о подозреваемых, а арестовать нас? Обоих? Или кого-нибудь одного?

— Ну, почему же… порассуждать можно. Только, Алла Анатольевна, разочарую. Ни вас, ни Андрея Игоревича я арестовывать не собираюсь. По крайней мере — пока…

— "Пока", Геннадий Ильич? Значит — не исключаете? А я-то вас — как гостеприимная хозяйка… кажется, понесло… простите… минуточку… дайте сосредоточиться… а не то забуду… да, Геннадий Ильич! Конечно! Вести машину… вам… нет — вам сегодня нельзя! Я сейчас — Танечке. Она постелит. И охрану предупредит — чтобы в любое время… тьфу, чёрт, здорово повело! Так вот, Геннадий Ильич, в город сегодня — ни-ни! Ночуете здесь, конечно! Приглашаю. И требую.

Аллу Анатольевну действительно повело. С трудом, справившись с приглашением, поневоле получившимся по-восточному витиеватым, она уронила голову на скрещённые руки и, похоже, забылась. Собравшийся отвечать Брызгалов, увидев в каком она состоянии, обратился, естественно, не к женщине, а к Яновскому:

— Андрей Игоревич, наверно, Аллу Анатольевну пора в постель? Как?

— Рано, Геннадий Ильич. Она минут через пять очнётся. А сегодня ей не помешает напиться как следует. Она ведь действительно очень любила Игоря. По-своему… но ведь каждый — по-своему… главное — что любила… и эти три дня похорон… внешне: хлопоты, суета — а внутри? Дикое напряжение! Разрядка ей просто необходима. А чтобы напиться по-настоящему — я в этом смысле Аллочку хорошо знаю — ей до этого требуется раза два или три вырубиться… как бы это?.. да! Начерно! Вот когда она ещё один раз отключится, тогда — пожалуй. Тогда — в постельку. А пока, Геннадий Ильич, назвались груздём — терпите! Недолго — в общем-то. Аллочка, думаю, скоро дозреет.