Леонид Мендельсон - Пятый угол

Сон все-таки пришел, если вообще можно назвать сном этот кошмар: по бесконечным темным лабиринтам он выбирался из здания посольства и каждый раз оказывался в тупике. Периодически высвечивалась улыбающаяся физиономия Ивана Сергеевича, предупреждающая, что контрольное время истекает, и он может навсегда остаться «подсадной уткой».

Наум открыл глаза и оглядел своих провожающих: Беверли, Роберт, Иосеф, Джон — чем не почетный эскорт? Приятно, но зачем было ехать всем?

Проблему решил телефонный звонок и голос комиссара Шоу:

- Мистер Вольский, составьте компанию мне, а с вашими родственниками попрощайтесь дома. Так будет лучше.

Вот и все: наступила минута прощания, которую Наум всегда не любил. Что можно сказать близкому человеку, если и без того все ясно, все сказано заранее? Рукопожатия, поцелуи, обещания непременно встретиться и писать. А ведь рвутся ниточки привязанности, дружбы, взаимопонимания, острее ощущаемые в минуту расставания. Последним подошел Джон; раньше Наум не обращал внимания, а, возможно, этого и не было, но у старого слуги слегка дрожали руки. Он вынул из кармана маленькую коробочку и, пытаясь придать лицу торжественное выражение, произнес:

- Миссис Мерин, к сожалению, не смогла лично засвидетельствовать свое уважение вам, мистер Вольский. Состояние здоровья не позволило ей прибыть сюда и вручить этот подарок, но она надеется — он будет напоминать вам, что в Англии остались люди, не забывающие вас и всегда готовые с удовольствием принять в гости всю вашу семью. — Тирада досталась ему нелегко, но Джон с достоинством промокнул лоб белоснежным платком и добавил: — Уверяю вас, мистер Вольский, я полностью присоединяюсь к словам миссис Мерин.

Со словами благодарности Наум приоткрыл коробочку, и не смог сдержать возглас удивления.

- Но это же очень дорогой подарок! Право, он должен остаться в вашей семье. Это ведь семейная реликвия. Беверли, посмотри, он так гармонирует с цветом твоих глаз!

- Нет-нет, Наум. Мама считает, что таким образом она хоть на малую толику искупает свою вину перед отцом.

На улице значительно похолодало, и казалось, что дождь может перейти в снег. Недалеко от подъезда припарковались две машины; за рулем одной из них сидел комиссар, другой — сержант Уорбик.

- Мистер Вольский, передайте сержанту ваш багаж и документы, а сами составьте мне компанию.

Комиссар вел машину молча, лавируя в плотном потоке легкового и грузового транспорта. Через несколько километров терпение Наума кончилось.

- Могу я поинтересоваться — куда мы едем?

- Можете. В Хитроу.

«Это уже полегче, но зачем мне такой почетный эскорт?»

- Желаете спросить почему я не оставляю вас в покое?

- Если не возражаете.

- Не возражаю. Для вашего же блага.

- Мне угрожает опасность, и необходимо присутствие столь высокого чина из полиции?

- Я не сказал опасность, просто возможны непредвиденные обстоятельства.

«Господи, опять «Пятый угол», — пробормотал Наум.

- Что вы сказали?

- Констатировал свое состояние в гостеприимной Великобритании.

- Не судите поспешно и однозначно. Я не прошу вас исповедоваться, но постарайтесь быть искренним перед самим собой.

- Вы меня неверно поняли: я имею в виду обстоятельства, а не людей.

Комиссар кивнул, показывая, что принимает уточнение.

- Но обстоятельства создаются по воле одних людей и, зачастую, против желания других. Вы согласны, мистер Вольский?

- Если вы пытаетесь втянуть меня в философский диспут, то заранее поднимаю руки, ибо мозг мой способен сейчас не более чем на условный рефлекс. Но если вы имеете в виду что-то конкретное, объясните попроще, подоступнее.

Поток машин заметно поредел, и комиссар прибавил скорость.

- Можно и попроще. Вы создали обстоятельства, в соответствии с которыми, но по доброй воле, я сопровождаю вас в аэропорт. Еще не догадываетесь? — Шоу посмотрел на своего пассажира и улыбнулся. — Конечно, догадываетесь, но предпочитаете не выкладывать свои карты, а они не интересны мне, поскольку не собираюсь вникать в это дело. А если еще конкретнее, то вы использовали меня, образно говоря, в качестве почтового голубя для передачи информации в организацию «Х», и я честно выполнил вашу просьбу. Не спрашиваю, зачем это было необходимо вам, потому что все равно не ответите, но мнение свое имею и считаю его близким к истине, а главное заключается в том, что вы подняли волну, которая теперь может вас же настичь и накрыть. Если расшифровать эту аллегорию, то некоторым господам из организации «Х» хотелось бы задержать вас в Лондоне. — Было видно, что Шоу всё ещё болен; говорил он с напряжением, через силу.