Леонид Мендельсон - Пятый угол

Наум уже начал догадываться о том, что последует далее, и откуда-то изнутри начала подниматься волна возмущения и злости, которой ни в коем случае нельзя было позволить вырваться наружу.

- Налейте еще водки! — Это прозвучало, скорее, как требование, нежели просьба.

- С вами приятно иметь дело — все понимаете с полуслова. Но у меня имеется продолжение, позвольте договорить до конца и воспринимайте случившееся философски, без эмоций, иначе.

Что может быть иначе — догадаться нетрудно, памятуя возможности заведения, где Наум имел несчастье находиться.

- Есть такое понятие — «подсадная утка»; термин охотничий, но и мы его зачастую используем, а смысл близок: ловкостью или, если вам больше по душе — обманом, заставить «жертву» действовать в твоих интересах. Вы видели, как действуют боксеры? Несколько обманных движений, чтобы противник раскрылся для удара? Ну, а если ближе к действительности, то нас, я имею в виду нашу с вами Родину, весьма интересуют достижения ваших коллег из Англии; смею уверить, что и противная сторона не менее активна в этом вопросе. ваш приезд в страну представился счастливым случаем, и, с Божьей помощью, началась Игра. Мы ни в коем случае не надеялись, что вам станут известны какие-нибудь секретные сведения от Кима Форби — это было бы наивно, но кое в чем, все- таки, удалось преуспеть. О чем конкретно идет речь, естественно, я не в праве информировать вас — профессиональная тайна, но намекнуть — возможно: методы контроля, если хотите — слежки, ранее не известные нам лица, ее осуществляющие, системы связи и другие, небезразличные для нас детали. За это вам спасибо, и жаль, что все так быстро кончилось. Давайте выпьем еще, на посошок. — Но прощаться Иван Сергеевич не торопился, и Наум почувствовал, что разговор еще не закончен. — Не могу понять два факта: как им удалось так быстро выйти на «Фронт-энд-Феркин», и почему так скоро выпускают вас из страны? Может, на что намекнете, Наум Григорьевич? Покопайтесь в памяти.

Наум отрицательно покачал головой, на что собеседник, сняв окуляры и протирая их мягкой салфеткой, пробормотал:

- Ну, ничего, разберемся и с этим. — Затем, подняв глаза на собеседника и близоруко щурясь, добавил: — Я знаю, вам можно доверять, и открою еще один секрет: предполагали мы создать для вас комфортные условия работы, да вот не получилось. — Водрузив окуляры на нос, подмигивая рыбьим глазом и понизив голос, добавил: — Предполагали вызвать для вас помощника, хорошо знающего английский язык, да и хорошие контакты с ним, точнее с ней, у вас уже установились.

Наум, почувствовав, что начинает густо краснеть, опустил голову и стал поправлять запонки на манжетах рубашки.

- Ну что вы, батенька, жизнь есть жизнь, и никто не может сказать, что безгрешен! Помните: «Пусть бросит в нее камень тот, кто ни разу в жизни не согрешил». И толпа, до этого жаждущая крови, разошлась. Не гарантирую дословность цитаты, но какое попадание в цель! А?

Если бы Наум, выйдя из здания посольства, не был погружен в свои собственные эмоции, наверняка заметил бы человека, вышедшего из тени дерева и последовавшего за ним.

— Сядь, Беверли, не суетись. Нужно посидеть перед дальней дорогой и помолчать. Так положено.

Наум опустился в кресло и закрыл глаза. Ночь не принесла желанного отдыха, а теперь предстоял долгий день с переездами, ожиданиями, перелетом. Вчера он не мог долго уснуть, ворочался в постели, перебирая в памяти весь длинный, насыщенный событиями день: срочный, а потому непонятный и тревожный вызов в Скотленд-Ярд, ничего толком не объяснивший комиссар, и он, как сомнамбула подписывающий какие-то бумаги. Затем малоприятный визит в посольство, где Иван Сергеевич разыграл из себя радушного хозяина, но не преминул периодически загонять его то под горячий, то под холодный душ. Не давала покоя мысль, почему этот «матерый волк» так относительно легко разжал свои зубы и выпустил его на свободу: или отыграна до конца запланированная роль подсадной утки, или опытный разведчик почувствовал опасную контригру, а, возможно, и то, и другое. Так или иначе, но официальная сторона отношений соблюдена, и претензий к нему быть не должно, хотя, почти наверняка, еще предстоят встречи и объяснения на Родине.

Но будет день и будет пища для размышлений и принятия решений. Лишь одна мысль, один вопрос настойчиво возвращался, хотя ответ можно будет найти только в Москве, если вообще удастся узнать что-нибудь: какие детали их встреч с Людмилой Георгиевной известны этому всевидящему оку? Как это ни неприятно, но из-под первой мысли выглядывала еще одна — после всей этой карусели поневоле будешь шарахаться от своей тени — случайна ли была их встреча и знакомство в самолете?