Энн Грэнджер - Тени прошлых грехов

Картер как будто испугался:

— Нет-нет, даже не думайте. Я просто так предложил. Желаю вам приятно провести вечер; передавайте привет Палмеру.

Он удалился с такой скоростью, что на ум Джесс пришла фраза «бежал со сцены».

Она подумала: надо бы окликнуть его, объяснить, что они с Томом просто друзья… Но он ей, скорее всего, не поверит.

— Билли! — воскликнула Терри Хеммингс. — Я ведь всего лишь сказала: тебе пора подумать о том, чем ты займешься, когда отойдешь от дел!

— Я не собираюсь отходить от дел, ясно? — рявкнул в ответ ее супруг.

Терри воинственно осведомилась:

— И когда же мы переберемся в Испанию? Ты обещал! Говорил: в один прекрасный день мы туда переедем. Когда настанет этот день? Ты уже почти пенсионер! В следующем году тебе исполнится шестьдесят четыре! Ты мог бы уже ездить на общественном транспорте бесплатно, если бы захотел!

Билли бросил на нее мрачный взгляд, и Терри тут же поспешила умаслить мужа:

— Ты, конечно, не выглядишь на свой возраст… Никто и не подумает, что тебе можно платить пенсию по старости! Но тебе, милый, надо подумать о своем здоровье. Ты ведь почти не отдыхаешь; только иногда ездишь на скачки. У тебя вечно работа. А теперь вот еще сделка с «Балаклавой». Ладно, она принесет много денег. Но ведь тебе снова придется работать с утра до ночи, и я тебя почти не увижу. Помнишь, мы уговорились поехать на свою испанскую виллу и понежиться на солнышке? Я уже начала собирать вещи.

— Ты-то можешь поехать, — ответил муж. — А я присоединюсь к тебе, когда сделка будет завершена. Сейчас очень сложный этап.

— У тебя будет сердечный приступ, — предупредила жена. — Для своего возраста ты слишком много работаешь!

— Прекрати напоминать мне о моем возрасте! — вскричал Билли, но потом, немного успокоившись, продолжал: — Не будет у меня никакого сердечного приступа. С какой стати? Я здоров как бык! А ты иди, собирайся на Марбелью.

Терри вышла, стуча каблуками и что-то бормоча себе под нос.

Билли подошел к окну и достал из кармана фотографию, на которой Терри была изображена с Джеем Тейлором на скачках. Полиция только что вернула снимок с благодарностью за помощь. Он повернул снимок так, чтобы на него падал свет.

— Я проверну сделку ради тебя, — сказал Билли ухмыляющемуся изображению Джея Тейлора. — Мне бы, конечно, очень хотелось, чтобы мы с тобой вместе осваивали тот участок земли. И я обо всем позабочусь, Джей, не волнуйся. Одна только подпись — и «Балаклава» моя!

Он еще несколько минут задумчиво смотрел на фотографию и продолжал обращаться к ней, на сей раз про себя:

«По правде говоря, нас с тобой свел случай. Если бы я не верил в судьбу до того дня на скачках, когда мы с тобой познакомились, я бы поверил в нее в тот день. После стольких лет, кто бы мог подумать? Кстати, и ты ни о чем не догадался… — Он едва заметно усмехнулся. — Но я не мог сказать тебе всей правды, верно? Не мог сказать, почему я так быстро согласился на эту сделку, почему так хотел работать вместе с тобой. Возможно, ты задавался вопросом, зачем мне связываться с совершенным новичком. Конечно, я не считаю, что твой замысел так уж хорош, что застраивать тот участок имеет смысл. Но мне хотелось хорошо заработать, оставить тебе кругленькую сумму. Тогда я вроде как расплатился бы за то, что много лет притворялся, будто ты не существуешь. Конечно, ты ни о чем не знал. А я не собирался тебе рассказывать. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы ты звал меня папой. От имени Лайонел Тейлор я отказался уже давным-давно…

Тебе совсем ни к чему было знать, кем я был раньше, Джералд… то есть, прости, Джей! Сейчас я — Билли Хеммингс! Я так давно ношу это имя, что даже не верится, что я был тем, другим…

И потом, знаешь ли, приходится считаться и с Терри. Она бы ничего не поняла. Устроила бы настоящий скандал. Вот почему мне пришлось хранить все в тайне».

2 Цар., 19.

Иаиль — женщина из родственного евреям племени кенеев. В ее шатре укрылся враждебный евреям ханаанский военачальник Сисара. После того как Сисара уснул, Иаиль взяла кол от шатра и молот, подошла к спящему Сисаре и одним ударом вогнала кол ему в висок — с такой силой, что кол пробил череп Сисары и пригвоздил его к земле (Суд., 4–5).