Карина Тихонова - Рапсодия в стиле mort

Марина резко встала. Даша испугалась, что хозяйка решила ее попросту выгнать, но Марина подошла к стене и щелкнула выключателем. Радостно вспыхнули маленькие круглые лампочки, рассеянные по потолку, а страх медленно уполз прочь.

– Вы мне не верите? – огорчилась Даша.

– Это кошмар. – Марина отвечала не ей, а своим мыслям. – Этого не может быть. Нет. – Она покачала головой и повернулась к гостье. – Вы просто не знали маму. Она была таким человеком… – Марина несколько раз взмахнула руками, не находя слов. – Она всем помогала, понимаете? У нее не было врагов! Она даже против переезда не возражала! Раньше-то мы жили в центре, а недавно дом отдали под офисы, вот и оказались на отшибе. – Марина поправила платок. – Но мама этому радовалась! Говорила, что здесь воздух хороший и квартира намного просторнее… В общем, она везде находила светлые стороны. И ни одной минуты не могла спокойно посидеть на диване, все время куда-то бежала, что-то организовывала, с кем-то встречалась… Еще подруги все время смеялись: «Веруня, одолжи моторчик!»

– Ее звали Вера?

– Вероника, – поправила Марина. – Но все называли Верой. Это тоже о чем-то говорит, правда?

– Конечно! – Даша подошла к хозяйке дома и с сочувствием пожала ее руку. – Я уверена, что ваша мама была прекрасным человеком и ее не за что было убивать. Но ведь и меня вроде бы не за что. Понимаете?

– А может, на вас напал маньяк? Вы яркая, привлекательная девушка, а ненормальных сейчас пруд пруди. Такое возможно?

Марина с надеждой посмотрела на гостью. «Ей не хочется верить в то, что близкого человека убили», – поняла Даша. Арсению тоже не хотелось, а ведь пришлось.

Даша с сожалением покачала головой.

– Исключено. Предположим, маньяк охотился за мной, и ваша мама тут ни при чем. Но она, между прочим, погибла так же, как жена Арсения Платонова! И эта книга!.. И музыка!.. – Даша снова медленно покачала головой. – Нет, Марина, не верю я в такие совпадения. И потом, что это за мания такая, прости господи, выбрасывать людей из окна…

Тут Даша запнулась, потому что Марина вдруг приложила руку ко лбу и наморщила лоб.

– Что?.. Что вы вспомнили? Умоляю, скажите, это может быть важно!

Марина взглянула на гостью.

– Только сейчас в голову пришло. Но это было сто лет назад… – Она быстро затрясла головой и замахала руками. – Нет, не может быть!

Даша схватила ее за плечи и хорошенько встряхнула:

– Да говорите же!

– Мамина соседка… – Марина сняла Дашины руки с плеч. – Когда-то мамина соседка выбросилась из окна. Самоубийство. Это было очень давно, почти сорок лет назад. Я еще и не родилась.

– А это точно было…

– Это точно было самоубийство, – оборвала Марина. – Она оставила записку. Мама с подругами часто вспоминали эту историю, ну и я краем уха что-то слышала. Вроде ее бросил любимый мужчина, вот она сгоряча и отомстила. – Марина невольно взглянула на стену соседней комнаты. – Даже о ребенке не подумала. А мальчишке было лет восемь… не помню. Они с мамой жили на одной лестничной клетке. Где-то должны быть фотографии. – Марина вопросительно взглянула на Дашу. – Принести альбом?

– Принесите, – согласилась Даша без особого энтузиазма, уж слишком отдаленным было это событие. Наверняка трагическое совпадение.

Марина ушла в соседнюю комнату. Даша подошла к стене и заглянула в непроницаемые смеющиеся глаза на снимке. Зачем она позвонила неизвестному абоненту, пославшему ей отрывок «Рапсодии»? Зачем пришла в этот дом? Почему так упорно ищет правду?

«Потому, что обидно умереть, не зная, за что тебя убили», – ответила Даша сама себе. Так погибают телята на бойне – глупые и доверчивые. Женщина на снимке глупой и доверчивой не выглядит; активистка советской формации, подозрительная по природе. Она ни за что не занялась бы организацией литературного вечера, если бы не считала мероприятие законным и респектабельным. И, конечно, за это хорошо заплатили. «Организаторы», – сказала Марина. Кто они? Как найти их теперь, когда единственная связующая ниточка оборвана? Может, именно поэтому ее и оборвали?

Вернулась Марина с большим коричневым фотоальбомом в руках.

– Вот. – Она положила альбом на журнальный столик и потрясла кистями обеих рук. – Тяжеленный – жуть. Еще от бабушки остался.

Даша вернулась к дивану, села и развернула к себе хранилище семейных воспоминаний. Потертый кожаный переплет издавал особый едва уловимый запах, который трудно определить словами: аромат ушедшего времени. У старых вещей, в отличие от новодела, есть душа и энергетика. Иногда добрая, иногда нет.