Питер О'Доннелл - Я - Люцифер

Модести без труда справлялась со своей ролью. Его невинность позволяла обходиться без тонких нюансов. Но слова приходилось выбирать тщательно. Она делала осторожный шаг, готовая двинуться дальше или отступить обратно.

- Если ты не сердишься, - пролепетала она, и на лице ее появилась жалкая улыбка, - если бы ты был простым смертным, я бы хотела принадлежать тебе, Люцифер.

Легкий испуг появился и исчез на его лице.

- Ты и так принадлежишь мне, Модести, - сказал он быстро и строго. - И ты это знаешь.

Люцифер сразу понял, к чему она клонит, и дал отпор. Но он не был потрясен, испуган, разгневан. Поэтому можно было попробовать продолжить в том же духе. Запинаясь, Модести сказала:

- Я имела в виду принадлежать не в качестве подданной, о Люцифер. Я имела в виду... - Она оборвала фразу и, помолчав, продолжила: - Ты обладаешь способностью быть просто мужчиной, Люцифер?

- Я всегда должен оставаться Люцифером, - неторопливо произнес он, но она почувствовала легкую неуверенность в его словах. Он достаточно неплохо понимал смысл ее речей, и теперь в нем постепенно начиналась борьба возбуждения и страха. Пока что этот конфликт не разгорелся всерьез, но Модести понимала что опасных последствии можно избежать лишь передав ему инициативу.

- Да, ты всегда должен оставаться Люцифером, - проговорила она с явной грустью. - Другие, твои приближенные, твои верные слуги, могут позволить себе быть как простые смертные потому что ты так повелел. - Она посмотрела на него с явным смущением и пробормотала: - Мне страшно... Мне порой бывает страшно, что они могут захотеть меня как мужчина хочет женщину но если бы на их месте оказался ты, я бы не боялась. Потому что я знаю: ты был бы добр и снисходителен и помог бы мне...

Его глаза вдруг сверкнули, и она поспешила убрать руку, прежде чем он мог стиснуть ее. Она встала, быстро отошла от кровати, затем обернулась и взглянула на него. Он, чуть приподнявшись на локте, смотрел на нее, и по его лицу было видно, что в нем борются противоречивые чувства.

- Прости, что я была так глупа, - чуть слышно сказала Модести. - Но я думала, что в аду нет ни греха, ни вины. - При этих словах зрачки Люцифера чуть расширились. - Ни греха, ни вины, - повторила она. - И раз уж мне выпала особая честь и великий Люцифер стал моим другом и покровителем, я подумала, что он хочет меня как женщину.

Он по-прежнему смотрел на нее полулежа, и в глазах его отражалась борьба страстей. Она же, натянуто улыбнувшись, произнесла:

- Я пойду. Мне не следовало лелеять ложные надежды. Люцифер должен оставаться Люцифером.

Она медленно повернулась к двери. Теперь инициатива перешла к нему. Не оборачиваясь, она проговорила:

- Я бы очень хотела взять что-то на память. Только на память. Я ведь слабая женщина, Люцифер. Помоги мне сохранить чувство собственного достоинства.

Он по-прежнему молчал. Модести решила, что надо послушаться своего внутреннего голоса и рискнуть. Ее пальцы коснулись пуговиц на плече чонсама.

- Ты можешь сказать и неправду, - произнесла она. - Но только посмотри на меня, Люцифер, и ответь: если бы ты мог стать мужчиной, понравилась бы я тебе?

Шелк с легким шуршанием упал к ее ногам. Она сделала шаг в сторону и повернулась к юноше, глядя без смущения и кокетства. Розовый свет ночника осветил ее длинные загорелые ноги, узкую талию, полные груди, широкие плечи.

- Прошу тебя, Люцифер, - прошептала она. - Одно-единственное слово, и я уйду.

Он посмотрел на нее, и внезапно борьба эмоций в нем угасла, оставив лишь юношеское желание. В голубых глазах заплясали огоньки. Он ослепительно улыбнулся, опустил на пол ноги, встал и, протянув перед собой руки, двинулся к ней.

- Не уходи, - прошептал он. - Да, Люцифер должен оставаться Люцифером, но в его владениях он может становиться кем пожелает. Сегодня, например, Люциферу угодно стать обычным мужчиной.

И хотя в его словах звучала уверенность, Модести почувствовала, когда он обнял ее, что он весь дрожит. Его поцелуй напоминал поцелуй неискушенного мальчика, но сейчас это не имело никакого значения.

- Помоги мне, - прошептала она, гладя ему руки. - Теперь я уже не боюсь, но я хочу быть достойной тебя.

- Ты будешь достойной меня, - сказал он и потянул ее к кровати.

А затем она начала руководить его неумелыми движениями, бормотать слова восхищения и ободрения, показывая всеми средствами, что он наставник, а она лишь робкая ученица.

Когда его мощное тело наводнил финальный радостный экстаз, Модести почувствовала удовлетворение - не оттого, что победила, но оттого, что подарила этому юноше что-то очень нужное.