Питер О'Доннелл - Я - Люцифер

- Да, - кивнул Стив и, тут же подавив всплеск воображения, перевел мысли на зарешеченное окно своей комнаты. Прутья были толщиной в три дюйма. Насколько глубоко они входили в пазы? Если бы найти какой-то инструмент... - Да, - сказал он. - Сегодня.

Глава 15

- Играть придется с листа, - сказал Боукер. Он явно нервничал. - Не знаю, как он отнесется к этому, но Бога ради, не действуйте прямолинейно.

- Он сейчас спит? - коротко спросила Модести.

- Не исключено. - Боукер остановился у двери комнаты Люцифера и негромко постучал. Ответа не последовало. - Похоже, спит, - пробормотал Боукер и наклонился, чтобы отодвинуть засов.

- Вы и его запираете?

- Да, он к этому привык в психбольнице. Он уверен, что запирает дверь своей властью.

- А если он вдруг захочет выйти?

- Не захочет. Но даже если он вдруг попробует открыть дверь, а она не откроется, он убедит себя, что просто проверяет, надежно ли она заперта. Люцифер всему находит рациональное объяснение. - Боукер нагнулся и отодвинул второй засов. - Мне не зайти на несколько минут, чтобы как-то его успокоить?

- Нет.

Боукер пожал плечами и тихо отворил дверь. Модести увидела большую комнату с дорогой мебелью и двуспальной кроватью, возле которой тускло горел ночник под красным абажуром. На кровати на спине лежал в черных трусах Люцифер. Он спал.

Дверь бесшумно закрылась. Модести немного подождала потом попробовала открыть ее. У нее ничего не вышло, так как Боукер снова задвинул засовы. Она этого вполне ожидала, хотя и почувствовала легкое неудовольствие. Она все-таки лелеяла слабую надежду пробраться к Стиву и постараться удалить эти проклятые капсулы.

Она сняла сандалии и двинулась к кровати, тихо шурша своим желтым чонсамом. Когда она взглянула на бронзовый торс и молодое лицо спящего, то испытала очередной шок. Люцифер весь был в напряжении. Модести чувствовала это по тому, как напряглись сухожилия на руках и плечах. На лице застыла маска благородной боли и печали. Наклонившись чуть ниже, она заметила следы влаги под закрытыми веками.

Там, в преисподней, Люцифер проносился над огненными безднами, где мучились души осужденных. Обычно он испытывал радость оттого, что продолжал нести бремя, возложенное на него в качестве кары за попытку восстания на небесах. Но иногда это бремя страшно тяготило его, иногда он не мог подавить в себе жалость к тем, кого он был принужден держать в вечном плену. Их агония передавалась ему, и Люцифер, Князь Тьмы, оплакивал их судьбу.

Но теперь что-то повлекло его ввысь, прочь от адского пламени. Он поднимался в верхние сферы своего царства, и его тянула какая-то рука.

Люцифер принял свою земную оболочку, сбросив мохнатую шкуру, клыки и рога. Он открыл глаза.

На краю кровати сидела Модести Блейз, держала его за руку и смотрела на него. На какое-то мгновение он испытал то, что простые смертные могли бы назвать удивлением и испугом, но потом он вспомнил, что сам пожелал видеть ее, и она послушно явилась по его велению. На Модести было то самое желтое платье, которое ему нравилось больше всего, и она была, без сомнения, самой красивой из всех его подданных.

- Ты посылал за мной, Люцифер, - сказала она, и он уловил в ее голосе дрожащие нотки.

- Да, но тебе нечего бояться...

- Это не так-то просто. Я ведь не вхожу в число твоих приближенных. Я простая смертная...

- Да, это так, - сказал Люцифер, сжимая ее руку. - Но я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Я хочу, чтобы ты была счастлива, Модести.

Ему было приятно, что ее рука чуть расслабилась и лицо обрело спокойствие. Модести сказала:

- Ты повелел мне явиться, потому что прочитал мои мысли, о Люцифер, понял, что мне хочется быть с тобой.

- Да, но ты должна сама сказать мне, почему ты хотела меня видеть, отозвался Люцифер, не спуская с нее глаз.

- Ты все прекрасно знаешь... Я хотела тебя попросить...

- Проси.

- Но ты же сам все знаешь, о Люцифер!

На какое-то мгновение его взгляд сделался пустым, затем он кротко улыбнулся.

- Верно. Но ты должна выразить это словами, Модести, в знак того, что больше не боишься...

Модести снова напряглась, по ее телу пробежала дрожь, словно она боролась сама с собой.

- Я не могу не бояться. Я могу попросить тебя, только если буду думать о тебе как о мужчине, а не как о Люцифере. О том, кто иногда плавает со мной, играет на берегу, говорит о самых обычных вещах.

- Думай обо мне как о таком человеке. Я не стану сердиться.

Модести молчала, потупив взор. Пока все шло хорошо. Люцифер спокойно воспринял ее появление у него в спальне. Более того, когда он только увидел ее, в его глазах засветилась радость. И пока они говорили, он смотрел то на ее лицо, то на ее формы под легким шелком. Его голод лишь дремал, готовый пробудиться, но стоило ей проявить излишний напор, и тогда последствия могут оказаться непредсказуемыми.