Евгений Сухов - Шифр фрейлины

– И как ты себе это представляешь? – спросил Упырь.

– Вам не нужно будет делать ничего особенного. Я просто ему звоню и договариваюсь о встрече, а вы ловите его в подъезде, проламываете ему череп, поднимаетесь в квартиру и забираете деньги. Все! В свою очередь я обеспечиваю вам прикрытие. А если у вас есть желание, то могу открыть вам счет за рубежом и перевести деньги туда. Причем в любой валюте, какая вас устроит. Свои деньги вы сможете получить в любой точке мира.

– Предложение заманчивое, – сдержанно отвечал Григорий. – Нужно его обдумать.

– Вот и отлично, – бодро отреагировал Таранников. – Советую вам вернуться на Песчаную улицу. Осмотритесь, изучите возможные отходы, только постарайтесь не попадаться на глаза Лозовскому и его приятелю. Времени на раздумье у вас немного, максимум день-два; я не думаю, что они так долго будут держать при себе деньги.

В конце будущей недели в свиту императрицы Александры Федоровны должны войти две шестнадцатилетние фрейлины, одной из которых была Анастасия Раевская – девушка редкой красоты, с огромными темно-зелеными глазами. Анастасию императрица думала оставить при себе, сделать свитской, а вот вторую девушку намеревалась отправить в отпуск и вызывать лишь на особые торжества, где всегда столь необходимы красивые и юные лица. Обычно государыня наделяла фрейлин необременительными поручениями, а зачастую просто велела стоять у входа и добрыми словами встречать приглашенных. Осталось выбрать для барышень драгоценные камни, чтобы вправить их в вензель, а затем вручить при назначении во фрейлины.

Большая часть девушек уже в первый же год служения при дворе выходила замуж, удачно подыскав знатного и богатого жениха; кроме того, от царствующего дома им полагалось значительное приданое. Так что, с какой стороны ни посмотри, а оказаться в свите императрицы, пусть даже в роли внештатной фрейлины, – весьма выгодное дело.

Императрица Александра Федоровна, в сопровождении лучшей и преданнейшей подруги Анны Вырубовой, прошла мимо застекленных шкафов, в которых находились сокровища, накопленные за многие столетия царствующего дома: государственные регалии, парадная царская одежда, облачение иерархов православной церкви, изделия с драгоценными камнями и множество изделий из золота и серебра, изготовленных российскими ювелирами. Каждый выставленный предмет имел собственную многовековую историю и переходил от одной царствующей особы к другой, а затем находил свое место в залах Оружейной палаты.

За императрицей следовал обер-камергер, отвечавший за быт царской семьи, имевший отличительный знак – золотой ключ, который он носил на шнуре из золотого гаруса, – барон фон Эйзенбах. За ними, держась на некотором отдалении, шел смотритель зала граф Ребендер, камергер.

Изделий было такое огромное количество, что истинная их ценность уже не воспринималась значимо, и только таинственные истории, что тянулись за каждой драгоценностью, позволяли взирать на них с должным пиететом.

Неожиданно государыня остановилась перед застекленной витриной, за которой висело платье царицы Евдокии Лукьяновны, второй супруги самодержца Михаила Федоровича. Именно в этом платье, украшенном огромным количеством бриллиантов, изумрудов и рубинов, великая княгиня Мария Павловна, жена Владимира Александровича, родного дяди Николая Второго, появилась на последнем балу, чем вызвала восхищение одних и недоумение других. Однако обвинить великую княгиню в бестактности по отношению к императрице не отважился даже государь Николай Александрович. Подняв голову, она с гордым видом расхаживала по залу, затмевая великолепием наряда даже императрицу Александру Федоровну.

Увидев ее на балу в платье русской царицы, государыня Александра Федоровна едва сдержалась, чтобы не спровадить великую княгиню с торжества. И только мягкая ладонь супруга и его понимающая улыбка уберегли великую княгиню от публичного скандала.

Между августейшей четой и великой княгиней Марией Павловной, или Михень, как называли ее в семейном кругу, отношения складывались непростые. Властная, привыкшая ко всеобщему почитанию и обожанию, Мария Павловна поначалу взяла на себя роль первой гранд-дамы при царствующих особах. Александра Федоровна вежливо, но твердо отвергла ее притязание на главенство среди дам. С тех пор Михень испытывала к августейшей чете неприкрытые враждебные чувства и свой салон в Санкт-Петербурге сумела сделать центром антицарских настроений, надо признать, что на этом поприще она во многом преуспела.