Анна Малышева - Лучше бы я осталась старой девой

– Долго спишь.

– Который час?

– Восьмой.

– Не слишком рано ты собралась?

– Чем раньше туда приедем, тем лучше. Моя подруга приходит в магазин с утра.

Мухамед с сомнением посмотрел на нее. «Думает, что я хотела убежать… – догадалась Фатиха. – Смешно! Как будто от них убежишь».

– Не передумала? – спросил он.

– Нет. Ты же просил помочь распродать товар. Может, моя подруга согласится. Я попробую ее уговорить, она хорошая девушка.

Фатиха говорила так уверенно, что на миг сама поверила своей легенде. Мухамед смотрел на нее все неуверенней, потом кивнул:

– Хорошо, я быстро.

Она приготовила легкий завтрак, подождала, пока он поест. Улыбалась, шутила, и сама себе удивлялась – никакого страха не было, все легко и просто. Наконец Мухамед отставил в сторону пустую чашку:

– Едем?

– Пошли.

Они спустились во двор. Мухамед открыл «ракушку», вывел машину, проверил бензин и сказал:

– Еще пять минут, сейчас долью.

Она вздохнула – так легко, что едва приподнялась ее плоская детская грудь. Теперь она ничего не боялась. Фатиха знала, что Мухамед большой перестраховщик, каждое утро доливает в бак бензин, потому что практически весь день проводит за рулем – мотается по городу, на складе почти не сидит. Она ставила на это, и выиграла.

– Тебе помочь? – спросила девушка.

– Не надо, я сам. – Он обожал свою машину и никому не позволял к ней прикасаться. Если бы он умел, то сам бы делал профилактику и вставлял разбитые стекла. Мухамед принес из «ракушки» канистру и воронку, долил полный бак. Проделывал это так осторожно, что ей захотелось смеяться. Когда он закончил эту операцию, Фатиха, не дав ему опомниться, выхватила у него канистру и воронку и сказала:

– Я сама уберу. Включи какую-нибудь музыку, ладно?

Мухамед не возражал, сел за руль, включил магнитолу и стал возиться с кассетами.

– Мануэль пойдет? – крикнул он, перебирая кассеты. – Нравится?

– Очень. Поставь.

Мухамед склонился к магнитоле, а она быстро отвинтила крышку канистры, облилась бензином с ног до головы. Не удержала канистру, уронила на землю, нагнулась, зачем-то поставила прямо. Встретила на себе взгляд Мухамеда. Тот смотрел на нее расширенными бешеными глазами, и она увидела – понял. Она не знала, что улыбается в этот миг, зато он видел, потому и оцепенел. Мануэль пел старый шейк «В эту ночь», когда девушка открыла сумочку, достала спички. Боялась, не промокла ли коробка – совсем об этом забыла. Рука дрожала. Она стала чиркать спичками, сломала две, третья зажглась, запылала сильнее от паров бензина. Было трудно разжать пальцы, которые намертво приросли к спичке, и пришлось собрать все силы, чтобы сделать это.

Она бросила спичку себе под ноги, услышала негромкий хлопок – занялся бензин. Волна пламени закрыла ее раскрытый в крике рот. Фатиха бросилась бежать, но не видела куда – ткнулась в стенку «ракушки», слепо оттолкнулась, бросилась в другую сторону, опять наткнулась на стену. На другом конце двора кто-то закричал, увидев огонь. Мухамед наконец вышел из ступора, включил зажигание, отъехал от «ракушки», вылез из машины и бросился туда, где поднимался жирный черный дым. Раздался глухой взрыв, заглушивший буйный шейк Мануэля. «Канистра, – понял он. – Значит, это была она. Обманула. У них с Сафаром что-то было». Горела политая бензином земля. Отовсюду сбегались люди. Кто-то уже кричал ему в ухо:

– Что такое?!

– Несчастный случай, – кое-как выдавил он. – Уронила канистру, а во рту была сигарета.

– Милицию надо… «Скорую»…

– Там человек?!

– Пожарную вызовет кто-нибудь?!

– Рядом машины!

– Понаехали из своей пустыни, всю Москву загадили! – орал самый активный зритель, владелец соседней «ракушки», обращаясь к Мухамеду. – Ты, как тебя! Если у меня рванет, всю жизнь будешь платить! Свою тачку отогнал, сообразил!

Мухамед не видел Фатиху – та давно лежала в углу обугленной «ракушки», скорчившись на земле, окруженная языками пламени – маленькая, незаметная. Уже невозможно было понять, что горит человек. Если бы он не знал, что это девушка, решил бы, что кто-то поджег автопокрышку. «Было… – бессильно думал он. – Значит, было у них с Сафаром».

Час у окна, и еще полчаса, и еще двадцать минут. Пошел дождь. Кто-то вошел в комнату, Лена медленно повернула голову. На пороге стоял Исса. Он чуть не плакал, смотрел своими бараньими добрыми глазами, силился что-то сказать. Она отвернулась, снова стала смотреть в окно, хотя ничего увидеть не могла – «ракушка» стояла по другую сторону дома. Она не видела ни приезда «скорой», ни пожарников, ни милиции. Но какая разница? Она и так слишком хорошо все представляла. Мухамеда увезли. «Заведут уголовное дело, – подумала она. – Но что они сделают? Фатиха сама облилась бензином, сама бросила спичку. Так сказал Абдулла». «Ракушка» была закрыта и опечатана. Соседние машины чудом остались целы. Машина Мухамеда тоже. А Лена с той минуты, как узнала о гибели Фатихи, не отходила от окна. Так и сидела в трусиках и майке – не оделась, не умылась, не накормила завтраком сына. Она больше не боялась, что кто-то увидит ее полуодетой. Стыда не было, страха тоже. Шел дождь. Она казалась себе очень старой, прожившей долгую жизнь. Чего ей было бояться?