Борис Рудаков - Камера смертника

Я понимал, что следить за парнем и узнать его место жительства мне не удастся. Наверняка они рванут отсюда на машине, смогу ли я быстро поймать такси или «частника» – вопрос. Надо было что-то предпринимать прямо сейчас. И я стал думать.

Наверное, со стороны покажется странным, что обычный человек, педагог, и вдруг спокойно анализирует, готовит убийство… Только я уже не был обычным человеком. Я был мертвецом, который вернулся с того света, чтобы отомстить, чтобы искоренить зло и чтобы мне самому было безопасно ходить по своему же городу.

Детективы я, как и многие, почитывал, даже любил. А в детективах, если их пишут люди, разбирающиеся в этом, можно почерпнуть много полезного. Например, я помнил, что при нанесении удара ножом убийца обязательно забрызгается кровью жертвы. Без крови убить можно, если жертву, скажем, задушить. Но только у меня еще не было столько сил, чтобы справиться с парнем, который к тому же демонстрирует свои накачанные бицепсы. А еще я читал, что в уголовной среде частенько фигурирует такое орудие убийства, как «заточка». Это или просто заточенный кусок металла, кустарно изготовленное подобие ножа, или острый пруток, подобие длинного шила. И читал я, что от такого орудия крови в момент нанесения удара почти не бывает.

Уже через час я вернулся с изготовленным орудием правосудия и мести – куском стального прутка толщиной около трех миллиметров. Сталь была отличная, упругая. Правда, пришлось потрудиться, чтобы заострить кончик до состояния швейной иглы. Ручку я изготовил просто – согнув вдвое и обмотав противоположный конец своего «шила» огромным количеством купленной в магазине изоляционной ленты.

К парню я подошел со спины, когда начало темнеть. Его приятель был увлечен рассказом очередного анекдота, поэтому мое присутствие заметил не сразу.

– Меня Вареный послал, – шепнул я своей жертве на ухо, согнувшись за его спиной и пряча лицо от компании. – Пошли со мной, он тебя срочно ждет.

Ткнув для убедительности парня кулаком в плечо, я быстрым шагом пошел к выходу из кафе. Один раз я все же оглянулся. Он спешил следом с готовностью, послушно. Мне стало даже смешно. Так спешить на казнь?

Вот и присмотренная подворотня, и небольшой двор среди купеческих двухэтажных домиков, где было несколько дверей. «Ремонт обуви», какое-то РА «Взлет» и просто «Нивея» без указания рода деятельности. Сейчас все эти офисы были закрыты и дворик утопал в темноте. Действовать я должен был быстро, пока накачанный пивом парень не подумал ничего плохого.

Когда нас уже не было видно с проспекта, я круто развернулся, взял парня за рукав и потянул в сторону. Он машинально сделал шаг в эту сторону, но я уловил начало сопротивления его тела, потому что здесь никого, кроме нас, не было. Моя жертва хотя и была налита пивом по самые брови, но все же еще что-то соображала. Я тут же развернулся к нему всем корпусом и уткнул в грудную клетку пониже левого соска свою «заточку».

Вряд ли он меня узнал, потому что я сильно изменился за время выздоровления и потому что тут было темно. Но я приложил свое оружие с таким нажимом, чтобы он понял, что одно его движение, один возглас – и ему не жить.

– Где мне найти Вареного? – прорычал я, глядя с ненавистью на перепуганного детину.

Одним словом, он мне все рассказал. Почему он так испугался, я понял уже потом. Худое лицо со складками преждевременных морщин, еще не отросшие после бритья волосы, когда мне залечивали страшную рану на голове, – все это, наверное, делало меня похожим на матерого уголовника. Да и глаза мои в темноте сверкали очень недобро.

А потом я решительно и резко навалился всем телом на свою «заточку». Удивительно, как легко пруток вошел в тело. Я даже почувствовал, как острие, прошедшее насквозь, царапнуло штукатурку стены дома, к которой он был прижат спиной. Его глаза еще были выпучены и наполнены ужасом, рот широко открыт, а тело уже валилось набок. А острие все царапало сзади штукатурку, царапало… Потом он упал. И в темноте я видел, что вокруг штыря, торчавшего из сердца, только небольшое темное пятнышко крови на футболке.

Вернулся к жене в гостиницу я очень поздно ночью. Никаких следов крови, никакого раскаяния или чувства жалости. Я видел лицо моего убийцы, я видел на нем выражение страха. И этого мне было достаточно. Оля удивилась тому, что я так возбужден, но я сослался на визит в милицию, где проводилось предварительное опознание возможных преступников. Она поверила.