Элли Гриффитс - Переправа

— Как думаешь, у нее все наладится?

— Сейчас ею, очевидно, занимается целая армия психологов, но, говорят, она превосходно адаптируется. Ей нужно научиться быть подростком, а не маленькой девочкой. Во многих отношениях она осталась пятилетней, но в других поразительно зрелая. Думаю, понимает гораздо больше, чем представляется нам.

И Рут, вспомнив, как Люси изобразила крик птицы (наверняка ушастой совы), чтобы заманить Дэвида в смертельную ловушку, верит ему.

Тела Дэвида не нашли. Должно быть, его унесло отливом в море, к другой береговой линии. Возможно, его так никогда и не отыщут, и со временем останки Дэвида соединятся с костями времен каменного века на дне неглубокого моря.

Однако Эрика обнаружили. Этот великий шаман, знавший болота как свои пять пальцев, утонул в болотном окне, всего в нескольких сотнях метров от коттеджа Рут.

Рут летала в Норвегию на похороны Эрика. Несмотря ни на что, у нее сохранилось доброе чувство и к нему, и к Магде. Эрик всегда говорил, что хотел бы для себя похорон викинга. Рут помнит его слова у лагерного костра: «Судно уплывает со своим грузом в вечерний свет. Меч лежит рядом с покойником, щит у него на груди. Пламя, вспышка очистительного огня, отправит его в Валгаллу сидеть вместе с Одином и Тором, покуда мир не обновится…» Поэтому его пепел собрали и положили в деревянную лодку, специально построенную Ларсом, любовником Магды. Лодку подожгли и пустили в озеро, где она горела всю ночь и только утром дотлела.

— Знаешь, — сказала Магда, обратясь к ней лицом, освещенным пламенем лодки, — мы были счастливы.

— Я знаю, — проговорила Рут.

И она действительно это знала. Магда и Эрик были счастливы, несмотря на Шону, Ларса и всех прочих. И она, Рут, все еще любила Эрика, невзирая на письма, супружескую неверность и холодный огонь в голубых глазах. Она многое узнала о любви за последние несколько недель. После Норвегии Рут поехала домой, в Элтем, где ходила с матерью за покупками, играла в слова с отцом и даже посещала с ними церковь. Вряд ли она станет верующей, но в эти дни казалось ненужным напоминать об этом родителям. Каким-то образом, обнимая Люси в этом ужасном подвале, она нашла обратный путь к матери. Может быть, просто узнала ценность материнской любви, которая не меняется, сколько бы лет ни прошло, не слабеет от обозначающих ее избитых фраз.

Эрику ничего не инкриминировали. С Катбада тихо сняли обвинение в растрачивании времени полиции. Письма с их навязчивыми фразами о жизни, смерти и воскресении достоянием общественности не стали. Однако Рут иногда думает о них. Почему Эрик с Шоной писали эти письма? Почему Эрик так ненавидел Нельсона, что готов был помешать ему найти убийцу? Двигала им скорбь по Джеймсу Эгару, или то была заносчивость, жажда превзойти полицию — это олицетворение обывательского государства? Ей уже никогда не узнать.

Катбад отпраздновал реабилитацию ритуалом духовного очищения на морском берегу, несколько похожим на погребение викинга и включающим пляски вокруг обрядового костра. Он приглашал Нельсона, однако тот отказался присутствовать. Несмотря на это, Нельсон и Катбад стали, за неимением лучшего слова, друзьями. Нельсон невольно восхищается тем, что Катбад, не теряя спокойствия в бурю, вел его по грозящим смертью болотам. А Катбад убежден, что Нельсон спас ему жизнь. Он говорит это при каждом удобном случае, и Нельсона это вряд ли оставляет равнодушным.

Рут видит Нельсона, идущего к ней по дюнам. На нем джинсы, кожаная куртка, вид у него настороженный, словно он ожидает, что песок вот-вот поглотит его. Нельсон никогда не полюбит Солончак. Он всегда считал его страшноватым местом, и теперь оно ассоциировалось в его сознании с долгим заключением Люси (под носом у его подчиненных!) и со смертью.

Нельсон подходит к Рут, стоящей, как ей кажется, у края круга хенджа. Сейчас от него осталось лишь несколько потемневших полос серого песка. Бревна хранятся в музее, далеко отсюда.

— Ну и место для встречи, — ворчит Нельсон, — у черта на куличках.

— Моцион пойдет тебе на пользу, — усмехается Рут.

— Ты говоришь как Мишель.

Рут уже познакомилась с Мишель и, к своему удивлению, прониклась к ней симпатией. Ее восхищает, что Мишель ведет себя независимо, сохраняя при этом образ превосходной жены. Этому искусству, думает Рут, она могла бы научиться с пользой для себя, хотя не собирается становиться чьей-то женой. И подозревает, что Мишель предпочла бы видеть ее замужней.