Андрей Мягков - Скрипка Страдивари, или Возвращение Сивого Мерина

И каково же было потрясение всех собравшихся на следующее утро за чайным столом домочадцев, когда вошедший в комнату Антон Игоревич торжественно объявил: «Надежда Антоновна, Луна у подъезда!»

Прильнувшие к окнам, не поверившие ушам своим твеленевцы были посрамлены: внизу, прямо напротив их подъезда, веером вокруг себя отражая роскошным розовым телом робкие солнечные лучики стоял неестественной красоты двухместный БМВ с открытым верхом.

После окончания школы Дюша осваивала в ГИТИСе премудрости актерской профессии в несколько приемов — бесконечные романы с долгими периодами отбывания к местам службы избранников трижды приостанавливали желательную непрерывность цепи познаний. Искомого семейного благополучия тем не менее не случалось, и каждый раз после того, как совершенная ею на личном фронте ошибка становилось очевидностью, отцу-композитору приходилось тратить немало усилий, чтобы восстановить любимое чадо в прежнем студенческом статусе. Не без определенных усилий ему это удавалось, учение продолжалось восемь лет, но так и не дойдя до своей завершающей стадии, оборвалось случайным знакомством и последующей безумной любовью с болгарским актером, не на шутку увлекшимся, помимо стройности ее ног, еще, по-видимому, и великолепием ее дорогого транспортного средства, и тестем-композитором, пообещавшим молодым в качестве приданого загородную виллу где-нибудь на берегу Черного моря в районе Варны.

Пять лет после этого жена Благоя Благоева без особого успеха изучала болгарский язык, как умела воспитывала двух очаровательных детишек от двух предыдущих браков своего оказавшегося весьма любвеобильным супруга, хозяйствовала, принимала в роскошном варнинском доме (композитор сдержал слово) многолюдные компании, с головой уходила в романы, благо Благой Благоев почитал за благо не часто утомлять красавицу-жену своими супружескими домогательствами — он с утра до ночи самозабвенно оттачивал актерское мастерство в Софийском драмтеатре — и сама принимала участие в нередких столичных раутах так называемой болгарской интеллигенции.

Однако шло время, и однообразное существование всеми желанной вдовушки при живом муже-артисте стало ее тяготить. На дворе властвовал 84-й год, как ни крути, а тридцать — не семнадцать, на нее уже недвусмысленно поглядывали мужики, над сединами которых она совсем еще недавно только посмеивалась. Ни нормальной семьи, ни детей, ни Москвы, по которой, как оказалось, она успела сильно истосковаться. Да и что это за жизнь без ее родной Ксеночки (так она за глаза называла Ксению Никитичну), без отца и его утомительной во всем безотказности, без любимого дурачка Маратки, которому уже — с ума сойти — сорок (!), а он до сих пор бобыль бобылем…

Встреча с Лериком произошла случайно и оказалась весьма кстати.

Они познакомились в Софии в дорогом женском бутике на улице Димитрова: Дюша примеряла купальник, и какая-то незнакомая молодая женщина, сидевшая в кресле с чашечкой кофе в руках, позволила предложить себя в качестве опытного стилиста.

— Вам, простите что вмешиваюсь, больше пойдет раздельный: вашу грудь скрывать преступление.

Дюша хотела не обратить внимания — прозвучавшая фраза показалась несколько фривольной в устах незнакомой женщины, но неожиданно для себя довольно грубо, улыбнувшись, ответила:

— Непривычно слышать такую незаслуженную лесть из уст женщины.

— Ну, во-первых, не лесть, это вы напрасно, а во-вторых, вы неправильно меня поняли: я не по этой части, мне бы с мужиками разобраться.

Твеленева мельком оглядела женщину: не более двадцати пяти, невысокая, с неброскими, правильными чертами лица, ухоженная, дорого, весьма откровенно одетая брюнетка. Ее, без сомнения, повышенный интерес к противоположному полу выдавали лукавые, ищущие, готовые к приключениям голубые глаза.

— Не удается?

— Что? С мужиками-то? Не всегда. — Она обнажила голливудские зубки. — К ним нужна опытная дрессура. Но надежды не теряю: в поиске. Ева, — она обратилась к продавщице, — покажи, пожалуйста, англию, вам вчера привезли. — И пока девушка выполняла просьбу, она достала тонкую сигаретку, щелкнула зажигалкой. — Еще раз простите за вторжение, взгляните, — незнакомка поворошила на прилавке принесенные купальники, — последние модели. Вот это, например, по-моему специально для вас, скажи, Ева.

Та в силу национальных традиций отрицательно замотала головой в разные стороны: «Да, мадам, безусловно это ваше».