Андрей Мягков - Скрипка Страдивари, или Возвращение Сивого Мерина

В прихожей заскрипел открываемый замок, стукнула дверь, Людмила Васильевна спросила:

— Севочка, ты спишь?

— Давно.

Видимо, ответ внука показался ей несколько необычным, поскольку следующую фразу она произнесла через продолжительную паузу:

— Ну спи, милый. Не волнуйся, я пришла.

Внук же, если и волновался, то совсем по другому поводу, ибо, не заметив даже собственного хамства, он по-скоробогатовски заходил по своим малогабаритным апартаментам.

Итак.

Престарелый, при жизни мифологизированный композитор владеет старинной, по всему — очень старинной, скрипкой. Пропажа весьма ценных вещей после случившейся в доме кражи, как он сам признается, его не волнует. Он дорожит только этой самой скрипкой и просит прислать к нему музыкального эксперта, причем настаивает именно на криминальном эксперте: инструмент на месте, в футляре, но, по всей вероятности, он подозревает, что его могли подменить, и если это так, то помощь ему оказать могут только правоохранительные органы. Эксперт Какц определяет, что инструмент не подлинный — подделка под старину, но владельцу по какой-то причине об этом не сообщает. Завтра на совещании у Скорого он поделится своими соображениями, а пока ясно одно: что-то его сильно смутило.

Мерина же во всей этой истории смутило только одно: как это композитор, музыкант не смог отличить собственную скрипку от подделки до такой степени, что понадобился эксперт? Как это может быть?! Ну смычком-то проведи по струнам — и все станет ясно. Или он оглох в свои девяносто? Тогда вглядись хорошенько! Или ослеп?

Не разрешив ни одного из поставленных перед собой вопросов, Всеволод Игоревич не заметил, как заснул, не раздеваясь, на своем диванчике и до утра ему снился безобразный хромой старик без ушей, с глазами, почему-то заклеенными коньячными этикетками.

Ровно в девять Самуил Исаакович Какц просунул голову в приемную полковника Скоробогатова:

— Здрасьте, солнышко. С добрым вас утром, прекрасно выглядите. У себя? — Он ткнул указательным пальцем в сторону дубовой двери кабинета начальника отдела.

Секретарша Валентина, весь предыдущий день потратившая на борьбу с неприличных размеров ячменем, залепившим ее в обычной жизни очаровательный правый глаз, и никак не преуспевшая в этом многотрудном занятии, восприняла какцевское «прекрасно выглядите» за неприкрытое издевательство и не удостоила его ответом.

Какц, по необъяснимой для самого себя причине, панически боялся пуще всяких начальников именно их, секретарш, по возможности старался избегать общения с ними и, когда это удавалось, пулей проскакивая мимо. На этот раз интуиция и грозный вид Валентины подсказывали: проскочить не выйдет — терпение и скромность. Он негромко покашлял, переступая с ноги на ногу поскрипел половицами, повздыхал и только, когда никакие ухищрения не возымели действия, попробовал еще раз обнаружить себя более обстоятельным вопросом.

— Скажите, Валентина Сидоровна, начальник отдела по особо важным делам Юрий Николаевич Скоробогатов у себя в кабинете?

— Назначено?

— Конечно, конечно, — обрадовался Самуил Исаакович, — конечно, назначено, то есть, видите ли, и да, и нет, я должен отчитаться, я вчера получил задание от Юрия Николаевича и должен отчитаться, я…

Он не договорил, секретарша нажала кнопку селектора:

— Юрий Николаевич, к вам Какц. — Какое-то время она молчала, затем буркнула что-то, оставшееся для музыкального эксперта загадкой, вновь обратилась взором к компьютеру, и только когда через достаточно продолжительное время Самуил Исаакович, презирая себя за трусость, на цыпочках двинулся к двери кабинета, она произнесла:

— Куда? Вашим делом занимается другой отдел.

Оторопевший Какц не сразу, но все-таки решился на явную наглость.

— Какой?

— Дру-гой! — прозвучал категоричный ответ. — Закройте дверь.

В коридоре он столкнулся с Мериным, схватил его в охапку и громко зашептал на ухо:

— Понимаете, Всеволод, меня не пустили! Говорят, какой-то другой отдел. Я в панике: вчера полковник Юрий Николаевич Скоробогатов дал мне указание посетить композитора Твеленева Антона Игоревича для проведения экспертизы его музыкального инструмента. Я посетил, провел экспертизу, результаты меня, признаюсь честно, просто-таки ошеломили — я не спал всю ночь, вчера я вам звонил, вкратце рассказал, правда, несколько эзоповым языком свои впечатления — не очень-то доверяю, знаете ли, телефону, подумал, завтра на совещании… подготовил отчет, хотел доложить догадки… А меня не пустили! Вы не в курсе в чем дело? — По всему было видно, что он очень сильно волнуется. Мерин попытался его успокоить: