Андрей Мягков - Скрипка Страдивари, или Возвращение Сивого Мерина

Мерседес обогнал ее, когда она, к тому времени уже порядком выбившись из сил, мало что соображая и едва успевая переставлять ноги, неслась под горку по шоссе вдоль переделкинского кладбища.

— В Москву? — высунулась из остановившегося автомобиля мужская голова.

— Да, спасибо, повезло, думала — сейчас упаду и умру, ой, ужас какой, и вдруг слышу — вы, как в сказке, так не бывает, на трассе-то машин много, даже ночью, я знаю, а тут спят еще все, спасибо, вы меня спасли, и нога еще, зараза, когда побежала — вроде ничего, а потом разнылась, не дай бог перелом, никогда ничего не ломала, а тут… меня Ху об кресло шарахнул, шишка на коленке — едва в штаны влезла, спасибо вам… — плюхнувшись на пассажирское сиденье рядом с водителем и с трудом переводя дыхание, она выставила напоказ распухшую ногу. — Вы в Москву?

— Так точно.

— Ой, какое счастье, мне на Тверскую, угол Тверской и Камергерского, напротив телеграфа…

— Я знаю, знаю.

— А вам куда?

— И мне туда же.

— Ой, какое счастье! — Антонина никак не могла поверить своей удаче. Она, как вытащенная из воды лягушка в надежде выжить, хватала ртом воздух. — Я позвонила, у нас там в Москве что-то случилось, нянька плачет, ничего понять нельзя, но, по-моему, что-то очень страшное, я так испугалась, и главное — на звонки никто не отвечает, никто, я всех обзвонила, я одна в доме, так жутко, а тут еще перед этим — шести не было — ко мне в дверь какой-то хмырь незнакомый ломится, говорит — руг Антона, а третьего дня вообще у нас кража была: залезли на второй этаж и из маминой комнаты что-то вынесли, а потом он вернулся и меня убить хотел, потому что я его из окна видела, и он видел, что я его видела, и убить хотел, милиция приезжала, а этот сегодня кусок дерьма говорит: «Друг Антона»! Какой там друг — бандюга безмозглая, подонок, мы с Ху его быстро раскусили — он не знал, как зовут собаку «друга», представляете! Во кретин!

— А что, разве так не бывает? — подал голос водитель.

— Конечно нет! Его все знают, все Переделкино, даже пол-Москвы знает, а уж друзья-товарищи Антошкины… Знаете, как его зовут?

— Кого?

— Собаку.

— Знаю.

— Ну?

— Ху.

— Верно, — она в кокетливом изумлении захлопала в ладошки, улыбнулась, — видите, даже вы знаете. Я же говорю — все Переделкино… Меня Тоней зовут. Можно Тоша, если хотите. Это Антон придумал.

Водитель молчал.

— А вас?

— Что?

— Вас как зовут?

— Кирилл.

До этого момента ничего, кроме черных расплывающихся кругов, Антонина перед собой не видела.

Теперь она резко всем корпусом повернулась в сторону водителя, сощурила глаза и…

Сердце в последний раз больно ударило в грудь и остановилось. По спине постепенно забирая все тело поползли мурашки.

Рядом с ней за рулем автомобиля сидел молодой человек в светлом плаще, без головного убора.

— Что, не узнала? — Он приветливо улыбнулся. — Тот самый, как ты выразилась, «кретин» и «подонок», которого вы вдвоем с Ху так лихо перехитрили. А теперь без всякого Ху я обманул тебя. — Он нарочито сократил паузу между местоимением «я» и собачьей кличкой и весело расхохотался. — Никогда не позволяю себе грубости при женщинах, но тут иначе не скажешь.

Какое-то время они ехали молча. Наконец Антонина спросила еле слышно:

— Кто вы?

— Я же тебе сказал — друг Антона.

— У Антона нет такого друга, — упрямо замотала головой девушка, — и никогда не было.

— Какого «такого»? — в голосе Кирилла прозвучала обида.

— Остановите машину! Слышите? — Она вцепилась в его руку, пытаясь оторвать ее от руля. — Сейчас же остановите! Я сообщу в милицию! Слышите!? Слышите!!

Молодой человек убрал с лица улыбку, ткнул ее в грудь так, что она влетела головой в боковое стекло, сказал сквозь зубы:

— Да я-то слышу, не глухой, а вот ты, если будешь себя так плохо вести, скоро слышать перестанешь. Сиди смирно, пока я добрый, не серди меня. Лучше по сторонам в окошко смотри да запоминай — красивые места проезжаем, будет что на том свете друзьям рассказывать. — Он оторвал взгляд от дороги, повернул к ней голову, опять широко улыбнулся, подмигнул лукаво: — Не боись, я тебя не трону, хотя, не скрою, и не прочь бы, яйца с утра на тебя ноют: больно уж ладно тебя для этого дела скроили. Но мне другая задачка задана: доставить. Так что потерпи, с другим кувыркаться будешь, я думаю, он с тобой без этого не расстанется.

Последних слов Кирилла Антонина не слышала. Сознание ухватило лишь «на том свете друзьям рассказывать», а все дальнейшее растворилось в каком-то мертвом безмолвии, как будто этот самый «тот свет» уже наступил, приковал ее, еще живую, к креслу автомобиля и ни звука улицы, ни шума мотора, ни слов, извергаемых открывающейся пастью водителя, она не слышала.